Не ищи глаз на восходном небе,Не ищи в окне узкого времени,Не ищи в воде детства, в слезах,Не ищи в трубе, не ищи в золе.Не ищи в чертах, под волосами,Не ищи в винном дыхании урагана.Густое желтое наполняет воздух,Песок яичным озером летит изПустыни, наполнив ветер, дыханиеНаполняя. Таково течение земли,Сухости, слякоти, жара стояниеДвижение души и вдох счастья,Горечи, радости, любви недвижение,Стояние, предстояние. Выдох ищетПод рукой, вокруг, в дальнем. ИщетОпоры, губ на стекле стакана, тени.Ищи глаз видящий.
Сны
Мне снились лучи времени,Жар песка, жар тела, страхПогони под густым водопадомТемноты, мерцания, пения,Знака. Бахрома сна причудлива:Утро рассветной памяти,Захватывающей, преодолевающей,Глубина без глубины, загадкаСлучайного, предсказуемого.Но не так ли мы смотримИ на нашу жизнь: предсказуемая,Причудливая, пустеющая,Кивок назад без загадки,С болью или сытостью;Вопрос, остановившийся надПустотой течения выдоха. БьетсяРучей времени – от бывшего,Синеющего в прошлом лучомНезнания, к воздуху, к морю.Но что есть незнание, бахромаСна? Границы сна смотрят в зрачки,Направлены взглядом, смотрятВнимательно. Смотри же в сонПрошлого. Его не нет. Он дышит.
* * *
Так они говорят в городе за стеной:Поэзия есть искусство невозможного, искусство возможного,Как политика, наверное. Добавить в скобках. Но в уродствоПолитики смотрится возможное, чтобы узнать, как невозможное,Чтобы себя узнать. Вызнать себя там, за морем. А в поэзии неТак. А как? Как в поэзии? Как в зеркалах? В прозрачные зеркалаСмотрится поэзия, чтобы посмотреться, посмотреть себя,Посмотреть на тебя, пока молчишь. В невозможное смотритсяВозможное, пока говоришь. Звенящая пустота разговора, мерцает,Там ты мерцаешь, в пустоте, вызнавающей, мечтающей о себеКак о возможном. Там за горячим морем, там за холодным морем, тамВ пустоте вызревает возможное, несбывшееся, которого нет. КоторогоУже не будет. Нет, не будет не совсем, только уже. Горечь уже застываетВ мыслях, застывает на губах. Эхо падает на землю, стучится в душуПлещется, режет. Голосов, которых не было. Ты должен обманывать себяТак легче. Море горячится, вот они горячечные черные островаПо ту сторону моря. В их. В их черном базальте зеркалитсяВозможное. Выпуклые холмы счастья, обрывистые холмыОтчаяния. На острове здесь бьется начало поэзии из каменнойЧерноты боли. Но лучше обманывай себя. Скажи себе: так (было) нужно.Ты думаешь о том, кем ты мог быть по ту сторону моря?Не думай о том, кем мы могли бы стать жить дышать по туТу сторону черного базальтового моря, этого светлого моря счастья.Это возможное. Его нет. Никогда не думай о нем.
* * *
Сегодня зацвел рощами расцвел миндаль, развеЭто день сегодня? В горах Галилеи, на горах зацвел,Разве это день надежды, разве это день отчаяния?День зацвел. Светлеющий. Светящийся. Светлеющийся. Галилеи,О белый миндаль! Веришь ли ты надежду, о миндаль, и склоныПолные цикламен, склоняющиеся, полнеющие, переполняющие —ся. Цветет миндаль на границах слова, отступающихТак, неожиданно, раскрываются границы дыхания, светлого,И синева. В синеве полнота. В синеве пустота. ГраньюШаг по грани, по скальному выступу, по рубцу боли, о синеваШел. Над провалом боли, не слышать, как глубока пустота подПустотой души, над серым провалом утраты, над золотистымПровалом и речка вьется бурлит водопадится из-под скал. ВзглядОпускается ко дну души, где уже нет. Синевеет. БелыхПолнеющих светом миндальных рощ. Где же границаМежду глубиной радости и глубиной отчаяния? Дна нет.Ты еще хочешь жить?
