Читать «Человек из музея человека» онлайн - страница 86

Все же они остались французами, эти ажаны...

И понимали, что «предусмотрительный победи-

Ирэн Вильде. 1931 г. тель», о котором писал Гитлер, уже перестал церемониться с «побежденными».

Подходил сорок первый год, когда Гитлер подписал себе смертный приговор.

...Цепкость ассоциаций — непреодолимая штука: как тут не повторить то, что рассказывала мне Ивонн Оддон, близкий друг Левицкого, библиотекарь Музея Человека, приговоренная вместе с другими к расстрелу, который был заменен каторгой. Сейчас она— вице-президент «Содружества Сопротивления 1940 года» и работник музейного отдела ЮНЕСКО.

Мы завтракали в кафе «ЮНЕСКО», в новом здании, где помещается И КОМ — объединенный комитет всех музеев мира. Зашел разговор о тех месяцах перед судом, когда обвиняемых непрестанно вызывали к немецкому прокурору. Ивонн подтвердила, что он и впрямь был похож на жабу, как о нем написала Аньес. И вдруг Ивонн улыбнулась:

— Это вам будет интересно,— сказала она.

...Октябрь сорок первого года. В кабинете прокурора — огромная карта СССР. Флажки со свастикой рвутся к Москве.

«Видите, теперь наш фюрер уже там!»—торжествующая жаба ухмыляется. «Наш Наполеон тоже был т а м»_г— спокойно говорит Ивонн.

— Он тут же велел меня увести,— добавляет она.

И мы начинаем говорить о Вильде, о его друзьях, о том, что сделала Ивонн для того, чтобы сохранить память о первых участниках Сопротивления...

Тогда, в Париже, в шумном разноплеменном, пестром кафе мне было как-то неловко расспрашивать — почему Ивонн называли только «невестой» Левицкого: я знала от Эвелины, что они много лет были неразлучны.

Все стало на место, когда мы с Ивонн провели вечер вдвоем, в моей московской квартире: она приехала на симпозиум музейных работников в 1975 году, сначала — в Ленинград, где им был устроен изумительный прием в одном из самых красивых залов Эрмитажа, а потом — в Москву.

Первый раз Ивонн была у меня днем, недолго, но в последний, предотъездный вечер вдруг позвонила: «Я не хочу идти в оперу, очень устала, можно мне побыть с вами?»

Я уложила ее на диван, тепло укрыла ее крошечные ножки, и мы весь вечер говорили так, как очень редко удается двум, в сущности, малознакомым людям.

И Анатолий Левицкий стал для меня не отвлеченным «образом» ученого, героя, верного друга Вильде, но совсем реальным живым человеком.

Анатолия Левицкого многое роднило с Борисом Вильде: оба они не были «детьми русских эмигрантов», как их неоднократно называли в разных книгах. Оба родились в России: Вильде — под Петербургом, Левицкий в 1901 году в селе Богодухов, близ Москвы. Оба учились в русской школе, поступали в русские (или полуэстонские, как Вильде) университеты, оба оказались за рубежом в юности, уже почти сложившимися людьми.

Тогда, в Москве, Ивонн Оддон рассказала мне только о тех годах, которые Анатолий Сергеевич прожил за границей.

Подробно о его семье я узнала от его двоюродного брата, ныне покойного, Виталия Александровича Левицкого.