Читать «Человек из музея человека» онлайн - страница 25

След этих мыслей сохранился не только в четверостишии Бориса. Потом, в Германии, в газете был напечатан рассказ «Жизнь наша...».

Там описана мансарда на Лепику, сам автор, под именем Андрея, «с глазами, как шарики синьки», и двое его товарищей: «Доктор» — студент-медик — и «Художник».

В этом неумелом, неуклюжем рассказике — отчетливый отзвук тех невеселых дней.

Субботний вечер. Трое собрались у Андрея, в мансарде, похожей на гроб.

«...Тот год у меня из памяти не вышибешь,— рассказывал Андрей.— А было мне восемнадцать лет в последнем классе. Жили мы с матерью. Продавали последние вещи. Мать умерла. Остался один, как волк в лесу,— без денег, без подданства...

Ну, думаю, гимназию дотерплю, начал уроки давать — с твоей сестрой алгеброй занимался. С тех пор и пошло: зимой — уроки, ученье, летом — лесопилка...

Давно это было — лет пять Рабочих, выносливых лет...

И смеется Андрей, поводит широкими плечами, покачивает синие шарики в глазах:

— Тяжело было, конечно... а видишь — выдержал, не пропал... Закалился. Попробуй-ка теперь сломай!

Засучил Андрей рукава. Руки — в кулаки, голову — в плечи. Будто с жизнью на матч. Как двинет кулаком — и нокаут.

— Верно,— говорит Доктор.— У тебя и душа теперь, как мускулы,— стальная...»

6

Но и «стальная душа» не выдержала:

«Если я отсюда не выберусь, покончу с собой»,— сказал Борис сестре, приехав к ней в Ригу.

Помянем добрым словом сестру Бориса — тихую сероглазую Раечку, совсем непохожую на своего буйного брата. Ее помнят многие рижские книголюбы: она долго работала в антиквариате на улице Ленина. Молчаливая, очень замкнутая, очень спокойная. Уехала из Тарту — там для нее работы не было — и почти всю жизнь простояла за прилавком букинистического магазина. Тут и спала первое время на выдвижной книжной полке, под худым одея-

лом. Потом сняла комнату, куда к ней после войны перебралась из Тарту мать. Умерла в 1967 году, как и жила, тихо, во сне, оставив по себе светлую память среди немногих друзей и многих своих клиентов-книжников.

Как она, должно быть, испугалась, когда приехал брат и сказал ей страшные, кощунственные слова: «Покончу с собой».

Ей удалось собрать для него деньги на дорогу. И в конце лета 1930 года Борис уезжает в Германию. Это было проще всего. Он надеялся, что ему удастся там получить высшее образование и найти работу.

Как добирался Борис до Берлина? Сначала ехал на пароходе через Либаву до ближайшего немецкого порта. Потом на попутных машинах. Останавливался на фермах. Осень, всюду нужны рабочие руки, подрабатывал, подкармливался — и дальше, с одним рюкзакбм, до Берлина.

В Германии еще буржуазная Веймарская республика, но уже везде «коричневые рубашки» и ядовитые фашистские газетки. Уже разрастается партия национал-социалистов, уже все знают их главаря — австрийца-ефрейтора с бегающими глазами и косой прядью, прилипшей ко лбу. И хотя еще не потеряна надежда на поражение нацистов, Борис понял, что он не сможет остаться тут надолго.

С этого года начинается его многолетняя переписка с матерью — бесценные страницы, четкий, красивый почерк, «отличный слог», как говорили гимназические учителя.