Пройдя гарем, где царствует молчанье,Чрез ворота, Гарольд увидеть могВолшебно разукрашенное зданье —Всесильного властителя чертог;В нем евнухи снуют, рабы, солдаты;Жилище, где проводит жизнь тиран —Снаружи форт, внутри ж дворец богатый;Пред деспотом все трепетом объяты;Там сборище людей всех климатов и стран.
LVII.
Среди двора стоит, сверкая броней,Всегда готовый к бою эскадрон;Украшены роскошной сбруей кони;Стекаются сюда со всех сторонВойска паши, дворец оберегая.Здесь группы греков, мавров, мусульман;Там, пестрою одеждою сверкая,Стоят, держа знамена, горцы края.О том, что ночь пришла, вещает барабан.
LVIII.
В чалме, в расшитом золотом кафтане,Держа в руке свой длинный карабин,Стоит албанец; там, при ятагане,Гарцует Дели, гор отважный сын;Здесь македонец, шарф, надев кровавый,Проходит с черным евнухом; а вотПроныра грек, и шустрый и лукавый;Там тоже виден турок величавый,Что, на слова скупясь, приказы лишь дает.
LIX.
Те курят, наблюдая; те играют;Здесь турок совершает свой намаз;Там группы горцев гордо выступают;Болтливый грек пускает в ход рассказ.Различных групп повсюду видно много…Чу! с минарета муэзина гласВдруг прозвучал торжественно и строго.Слова звучат: «Нет Бога, кроме Бога,Один лишь Бог велик! Настал молитвы час!»
LX.
В то время пост тянулся Рамазана;Все днем ему верны; когда ж закат,Бледнея, угасает средь тумана,Пророка сын разгавливаться рад.В дворце Али, объятом суетою,Роскошный стол для пира был накрыт.Рабы сновали с блюдами, гурьбою.Лишь галереи были скрыты тьмою,Дворец же весь сиял, являя чудный вид.
LXI.
Здесь женского не слышно разговора, —В гаремах дамы скрыты. Здесь жена,Как жертва неусыпного надзора,Душой и телом мужу предана.Она в плену, но ей не снится воля;Она любовь и власть супруга чтит;Детей взрощать ее святая доля.Они всегда при ней. Их нежно холя,В душе порочных дум турчанка не таит.
LXII.
В роскошном павильоне, где от знояСпасал владыку брызгами фонтан,Али полулежал; себя покоя,Лениво он склонялся на диван.Он вождь и кровожадный, и жестокий,Но старика благочестивый ликНе отражал его души пороки;А пред собой он крови лил потокиИ совершать дела преступные привык.
LXIII.
Хотя Гафиз сказал, что увлеченьяДней юности мирятся с сединой;Хотя теосский бард того же мненья,Но тот, кто глух к мольбам и черств душой,Кого страданье ближняго не тронет,Тот с тигром схож по лютости своей;Кто пред собою кровь струею гонит,Кто лил ее в дни младости, тот тонетСреди кровавых волн на склоне мрачных дней.
LXIV.
Гарольд, разбитый дальнею дорогой,В дворце Али-паши приют нашел,Но скоро блеск восточного чертога,Где роскоши воздвигнут был престол,Ему наскучил. Пышности отравыВеселья губят скромную среду;Душевный мир тревожат эти нравы;Не радуют условные забавы…Веселье с пышностью не могут жить в ладу.
