Своим богатством, древностью и силойГорда Севилья, полная утех,Но Кадикс привлекательнее милый,Хоть воспевать порочный город грех.Порок! в тебе живая дышит сладость;Как весело идти с тобой вдвоем;Соблазнами ты привлекаешь младость,Даря и упоение, и радость…Ты гидра мрачная, но с ангельским лицом…
LXVI.
Когда Сатурн, которому подвластнаСама Венера, стер с лица землиБез сожаленья Пафос сладострастный, —В страну тепла утехи перешлиИ ветреной, изменчивой богиниПеренесен был в Кадикс светлый храм(Венера лишь верна морской пучине,Ее создавшей). В Кадиксе донынеПред ней и день, и ночь курится фимиам.
LXVII.
С утра до ночи, с ночи до рассветаЗдесь льется песнь; цветами убранаТолпа, любовью к пиршествам согрета,Веселью и забавам предана.Зов мудрости считают там напастью,Где нет конца разгулу и пирам,Где истинная вера в споре с властью;Молитва здесь всегда в союзе с страстьюИ к небу лишь летит монахов фимиам.
LXVIII.
Вот день воскресный. День отдохновеньяКак христианский чествует народ?На праздник он стремится, полн волненья…Вы слышите ль, как царь лесов ревет?Израненный, врагов смущая карой,Он смерть коням и всадникам сулит;Нещадные наносит он удары;Ликуют все, любуясь схваткой ярой,И взоры нежных дам кровавый тешит вид.
LXIX.
День отдыха, последний день седмицы,Что посвящен мольбе, как Лондон чтит?Принарядясь, покинуть шум столицыИ духоту ее народ спешит.Несутся света сливки и подонкиВ Гамстэд, Брентфорд иль Геро. УстаетИная кляча так от этой гонки,Что, сил лишася, стать должна к сторонке;Ее догнав, над ней глумится пешеход.
LXX.
Снуют по Темзе, пышно разодеты,Красавицы; иным шоссе милей,А тех влечет к себе гора Гай-Гэта,Ричмонд и Вер. О Фивы прежних дней!Зачем здесь жен и юношей так много?На тот вопрос ответить мне пора:Всем исстари известною дорогойИдет народ, спеша на праздник Рога,Где после выпивки танцуют до утра.
LXXI.
Все предаются странностям невольно,Но Кадикса не перечесть причуд;Лишь утром звон раздастся колокольный,Все в руки четки набожно берутИ к Деве Непорочной шлют моленья(Во всей стране и не найти другой),Прося грехов бессчетных отпущенья…Затем все рвутся в цирк, где в упоеньиИ бедный, и богач глядят на смертный бой.
LXXII.
Пуста еще арена, а как многоЗдесь всяких лиц! Все здание полно;Призывного еще не слышно рога,Меж тем уж мест свободных нет давно…Все гранды тут; наносят раны взглядыКрасивых дам; но так добры они,Что жертв им жаль; они помочь им рады,На холод донн, не знающих пощады,Поэтов жалобы бессмысленны вполне.
LXXIII.
Но вот умолкло все. В плюмажах белыхОтряд въезжает всадников лихих;Они готовы к ряду схваток смелых;Гремят их шпоры, блещут копья ихИ шарфы развеваются. СобраньеПоклоном встретив, мчат они коней…Их ждут, когда удастся состязанье,Улыбки дам, толпы рукоплесканья…Не так ли чествуют героев и вождей?
LXXIV.
В блестящем платье, в мантии наряднойСтоит средь круга ловкий матадор;Ему вступить в борьбу с врагом отрадно,Но он пред тем вокруг бросает взор:Спасенья нет, коль встретится преграда!Лишь дротиком одним вооружась,Он издали с царем сразится стада;Ведь пешему остерегаться надо…В бою как часто конь от бед спасает нас.
