Читать «Цветная Триодь» онлайн - страница 4

* * *

Вечность — храм со стеклянными стенами… Ты уже приближаешься к ней всеми листьями, жилами, венами и сплетением мёртвых корней. Можно сдаться ещё унизительней, как дыхание, жизнь затая. Чем ты проще живёшь, тем пронзительней будет горькая повесть твоя. Только Богу — страдания крестные, а тебя не оставят в беде крины сельные, птицы небесные, листья в воздухе, рыба в воде. Брось ненужные тяжбы со временем, чем томиться и плакать о нём, то, что кажется мукой и бременем, выжигай покаянным огнём. Со смиреньем, с серьёзностью жреческой съешь последнего хлеба ломоть — пусть оградой души человеческой остаётся по-прежнему плоть, неуёмная, жалкая, грешная, обречённая плакать и ждать, безнадежная и безутешная, как дитя потерявшая мать.

* * *

1

Светит солнце в сердцевине мира, отчего же край небес свинцов? Ходит птица в зарослях аира, ищет разбежавшихся птенцов. Солнца луч, как сладкая заноза, в теле пробудившейся реки. Золотая северная роза на волну роняет лепестки. Закрывает раковина створки, что-то непонятное шепча, и горит, как факел, на пригорке жёлтая адамова свеча.

2

Если высечь искру силой тренья, можно сердце заново зажечь, чтоб случались поздние прозренья и скупая вырастала речь. Среди слов, исполненных сиянья, слово-солнце разрывает синь, и горька, как слёзы покаянья, медленно растущая полынь. А в воде, средь волн её и складок — весь земной и весь небесный мир… День проходит — но и он не сладок, словно корень Ирода — аир.

* * *

Тянут лица вверх лопухи, крапива, астрагал, душица, зелёный зонтик. В шалаше просторном плакучей ивы завершил удод небольшой ремонтик. Я глаза закрою — и вижу снова, как, дрожа, цветок обнажает пестик, минарет узорный хвоща лесного и сурепки жёлтой нательный крестик. Жизнь течёт потоками жаркой крови и бежит ручьями прохладной лимфы, а река смеётся и хмурит брови, искупая этим банальность рифмы. Муравьи по берегу ходят строем, и небрежно ветер ломает сучья, и роятся рифмы пчелиным роем, и шмелями в небе гудят созвучья. Ангел крылья в синей листве купает, мотылёк парит в ореоле света, и такой — прислушайся — наступает благодатный час на исходе лета, что сосна — сестра твоему предплечью, — на лицо воды уронив иголки, видит, как родник истекает речью, создавая плоть многошумной Волги.