Читать «Цветная Триодь» онлайн - страница 3

2

Тяжело тебе говорить: «прости» — дни твоей любви, как вода в горсти, утечёт меж пальцами, утечёт… Что другим позор — то тебе почёт, что другим убыток — тебе улов — несказанный смысл в паутине слов.

3

Строя в небе город, снуют стрижи, и цветут, как сон, васильки во ржи. Пусть в воде светло, а в земле — черно, но твои слова — как в руке зерно. Прилетит синица из дальних мест, где с колодцем рядом — дубовый крест, а с рябиной жаркой — прохладный клён, где детей головки светлы, как лён, так светлы, что, кажется, час пробил выходить усопшим из их могил.

4

— Но легко ли миром повелевать? — спросишь ты у леса, земли, реки. Прилетит синица зерно клевать, пить святую воду с твоей руки прилетит прозрачная стрекоза, приползёт заботливый муравей — и твоё лицо обовьёт лоза, позабытый царь голубых кровей. Вот и жизнь прошла, как короткий день, отгорел закат — впереди темно, и, уже не жалуясь на мигрень, обнажил колодец сухое дно. Там блестит монетка — последний знак, что любовь в душе оставляет след, а душа летит в тот слепящий мрак, где уже ни жизни, ни смерти нет.

* * *

Это — ты, похороненный заживо, говоришь глинобитной стране слово — пуха белее лебяжьего, тяжелее, чем камень на дне, легче облака, ангелом тканного, крови жертвенной горячей… Это — жизнь, обретённая заново у семи чудотворных ключей. Но, покуда из сил ты не выбился, знай, что эры иные грядут: пирамиду над чучелом ибиса египтяне опять возведут. Возведут с аккуратностью жреческой, маскируя священный испуг, — и на флейте, на дудочке греческой заиграет последний пастух. Если б был ты доверчивым юношей, что б у Господа ты попросил? У могил, перекрёстков и пустошей выбивается время из сил. Пляшут стрелки, качается маятник, зеленеет небес бирюза, а в душе твоей грешник и праведник смотрят пристально Богу в глаза. И, знакомый со смертью отсроченной из молитв разведёнок и вдов, дышишь небом, землёй развороченной и водой Патриарших прудов.

* * *

Не хватай на небе коня за холку — там, внизу, упорные ходят слухи: если только сделаешь в небе щёлку, сквозь неё полетят молодые духи. И тогда тебе не к жокейским гетрам привыкать, мой друг, — к похоронным дрогам… Словно прах, носимый астральным ветром, по воздушным будешь лететь дорогам. Будешь трогать стёкла избы крестьянской, словно веткой клёна стекло царапать, что тебе подарить, сироте казанской — пиджачок потёртый, рязанский лапоть? Молодая ива дрожит от гнева — мол, не зная броду, не суйся в воду! Ты её не слушай — ведь только небо ограничить может твою свободу. Может только небо в разводах бледных, потому что небо — всему основа… Для богатых слово — что хлеб для бедных, а для бедных хлеб — это Божье слово.