Читать «Укради у мертвого смерть» онлайн - страница 29
Валериан Скворцов
Цинь вдруг заорал на него:
— Взбирайся, малыш, на своего таджика и возвращайся через год богатым и сильным! И делай то, что должно быть сделано...
— Я не малыш, — сказал Клео. — Мое имя Лин Цэсу.
— Вот как?
— Караванщик подвыпивши, — шепнул отец. И сказал умиротворяюще Циню:
— Познакомьте же с прекрасными животными!
Первого, небольшого и казавшегося козлоподобным, звали Вонючкой. Второго, покрупнее — Ароматом. Самый высокий, третий носил кличку Тошнотворный. А четвертого, бледной масти, именовали Сладенький. Все семилетки. Лучший возраст, как пояснил Цинь, для тяжелых дальних путей. Вонючка считался наиболее выносливым. Ему предназначался груз Циня — пачки прессованного чая, шелк, американские сигареты, упаковки с ручными часами, мотки электропроводов, три радиоприемника, пенициллин, противозачаточные средства, вакцины от венерических заболеваний и запаянный бак с яванским трубочным табаком. Груз отца — чай в листьях, гвозди, подковы, петли для дверей, висячие замки — по объему меньше, но намного тяжелее, раскладывался на остальных трех.
Паковали вьюки следующим утром, чтобы не заканчивать в сумерках. Существовала примета: из темноты подсматривают души погибших непохороненных бандитов, которые от неудовлетворенной жадности наведут на караван живых. К полудню оставалось поднять груз на верблюдов.
— Полагаю, мастер Цинь, — сказал отец, — задерживаться в Бао Тоу на виду этого сброда опасно. Двинемся?
— Я занял очередь для себя, этих... ваших военнослужащих и вас в публичном доме. Дух не должен оставаться угнетенным из-за воздержания. Шаг караванщика легок, если облегчены чресла.
— Я останусь с товаром.
— Пусть останется малыш и один военный. Потом сменится.
— Лин Цэсу погуляет. Когда еще доведется? Вы идите... Я останусь при товаре.
— Слушаюсь, почтенный депутат!
Караванщик сцепил ладони перед грудью и с легким поклоном повел ими в сторону отца, как принято изъявлять покорность мандарину двора.
Клео прошел городишко насквозь. От Западных ворот открывалась с низкого обрыва Хуанхэ. Широченная река исходила паром в серовато-синем просторе. Мачты джонок и катеров протыкали клочковатый туман. Над причалом разметывало клубы пароходного дыма. По берегам ржавым пунктиром обозначались межи рисовых чеков. На коричневых дорогах в снегу клонились черные путники.
И тут Клео увидел стайку журавлей над рекой. В этот зимний месяц!
Он промерз на холодном ветру, а клочок пергамента с адресом Белоснежной девственности был теплым, когда Клео достал его из нагрудного кармана в почтовой конторе на пристани. На куске бумаги, за который взяли юань, написал стихи: «Гляжу на стайку журавлей в зимнем небе над рекой безо льда. Отчего же декабрьский ветер студен, а течение чувств, как у летней воды?»