Читать «Тополь цветет: Повести и рассказы» онлайн - страница 157

Людмила, держась за стенку растопыренной ладошкой, заносила ножку на ступеньку и поднималась к нам. Занесет одну — подтянет другую.

— Куда ползешь, букарашка? — прикрикнула мать, глядя, как пыхтит и заносит ножку кудрявая ее букарашка.

Кудри у Людмилы в отца, и это почему-то было смешно: два года — и такая густо кудрявая.

Я стояла в тапочках, которые выдала Таня, и не знала, что делать: до прихода мужа оставалось два часа, за дверью оставались Сократ, Платон и прочая философия.

— Ничего не попишешь, надо вещи принимать такими, как есть, идемте ко мне чаи гонять, — скомандовала Таня. Просторечные выражения моей бабушки уживались у нее с самыми литературными.

Комнатки у них такие же, как у нас, но первая тесно заставлена и освещена белым дымом тончайшего тюля. Главное место занимала кровать светлого дерева, с покрывалом в невиданных, малиновых по белому, цветах. На столе на грубой клеенке синяя фарфоровая чашка на ножках с остатками молока — Людмила не допила.

Таня и впрямь собрала чай и поставила еще такие две чашки. Уловив мой взгляд, сказала просто:

— Юра привез. Вон кровать, белье постельное и мотоцикл. А мне ничего, только этот халат — через военторг брал, можно было или — или, а он у меня хозяин, — усмешечка тронула ее губы, лукавая и острая.

Но по тому, как двигала она изящную посуду, как запахивалась в стеганый халатик, я видела, что она была не против всего этого.

— Давай-ка отвернись к стенке и спи! — приказала Таня Людмиле.

В голосе, движениях, в твердой размашистой походке было действительно что-то грубовато-простоватое. Но она нисколько не выглядела несчастной или замкнутой, наоборот — умела властно прикрикнуть, поддеть-пошутить, посмеяться, и это задорное, даже женственно лукавое так и вспыхивало в серых, открытых глазах, во всем продолговатом смуглом лице, усыпанном родинками по щекам и подбородку, — та, которую я заметила раньше, была лишь заглавная среди прочих.

Незаметно мы перешли на «ты».

— Родинок-то у тебя — счастливая!

— Счастливая, — согласилась она со своей улыбочкой-усмешечкой и почему-то стала рассказывать, что Юра у нее из Полтавы. — Я до сих пор удивляюсь: с детства была влюблена в Украину, в ее парубков и девушек, с венками и песнями, в белые хаты в вишневых садках — все Гоголь, конечно, но все равно странно. Будто с тех пор ждала Юрку. Только с мамой у них не складывается, слишком категоричная. Да и он тоже. Уехала к брату в деревню и глаз не кажет — воспитывает. Юру, конечно, воспитывает: не ее, видишь ли, у него школа. А в общем — так это, просто нервы. Ну, и у него нервы. Два раза контужен был. Мы ведь на фронте и поженились.

— Как, ты была на фронте?

— Да.

— Мобилизовали или сама?

— Как сказать? Предложили.