Читать «Том 1. Лирические произведения» онлайн - страница 123

Семён Исаакович Кирсанов

«Чтобы яблоки были»

У меня нет денег, и я не хочу их иметь, не хочу просовывать руку в кассу, откуда высунут бумажку и медь на глоток кваса, на кусок мяса, масла и хлеба, на право смотреть в небо еще один день. Я б предпочел быть на службе у яблони ростом с камень, получать с нее лепестками, жужжанием свадебных пчел; я бы почел за счастье ее белизной освещаться и рассказывать всем, что на свадьбе меня не забыли. Что касается яблок — я их не ем, я только люблю, чтобы яблоки были.

«В одном из снов»

До свиданья, мой лес — зеленый колонный зал сосновых и еловых люстр, что никогда не пуст, где постоянный бал ландышей-выпускников, дубов-подростков и с гордостью на них глядящих старых пней. Мой лес, с подросшею березкой и вылезшим на белый свет грибом под ней, тебя по плану вырубят и свалят, пять мраморных колонн поставят на асфальт, повесят десять люстр а-ля метро, разложат бутерброды и ситро, начнут торжественное заседание. Но я сказал нарочно: «До свиданья», — мой лес, мой смешанный, сосновый, распиленный, наколотый, с тобой я встречусь снова в одном из снов.

«Нашелся!»

Я не о смерти, я про жизнь. Я излагаю се некоторые признаки. И вы не смейтесь, как сотрудники Института атомной физики, так и астро́номы, сидящие у космических линз. Чудо — не то, что есть Южный Крест, Вега, Альфа звезд и Омега, и за Галактикой — Мегамир. Чудо — просто глаза с морщинками вокруг них. Чудо — не то, что есть мельчайший мирок вращений и превращений, чудо — только мысль, лезущая в уже́ непролазные щели, которые все уже и уже. Чудо — не вечность, чудо — век, чудо — утром проснуться и коснуться заспанных век. Чудо — в гортани дрожание голоса. Чудо — кто первый — сердце на стол? Чудо — Эврика! Чудо — Нашел! Чудо — что сам на свете нашелся.

«При всех»

И вы не смейтесь, что я не Торквато Тассо и не Джон Мильтон; я исполнитель кувырканий и выкрутасов, пока не прогнали метлой с окурками и обертками. Жил, как бедный циркач, всю жизнь качавшийся в попугайском кольце; у меня был нарисован смех на плач синими треугольниками на лице и панталоны с оборками. С рук — на́ ноги, с ног — на́ руки, а вокруг — сколько помню себя — заколдованный бархатный круг горизонта; ливень льют на меня, аплодисменты и смех, я без зонта, продрогший и мокрый при всех.