Читать «Стихи не для дам. Русская нецензурная поэзия второй половины XIX века» онлайн - страница 4

Чернокнижная словесность из дружининской тетради также, подобно архаическому магическому «чернокнижию» и вообще анти-поведению, — «перевернутая», «обратная» по отношению к легальной, «дневной» словесности: сквернословные сочинения Дружинина и его приятелей описывают своеобразное непристойное анти-поведение как некий ритуал и как бы включают в анти-поведенческие обрядовые действа авторов и адресатов.

«Чернокнижное» и нормальное поведение (и словесность этих родов) были разграничены очень четко, по крайней мере у Дружинина: свободно допуская ненормативную лексику в свои потаенные стихотворения, Александр Васильевич исключает все непристойные слова в цитатах из поэмы Лонгинова «Матвей Хотинский», которые записывает в своем дневнике. Недопустимые в интимном дневнике неприличия нимало не коробят и не стесняют Дружинина, занимающегося чернокнижием в кругу добрых знакомцев и соавторов: чернокнижный «жанр» диктует иную модель поведения.

Столь же показателен еще один случай. В дружининском непристойном стихотворении «Ал. Дм. Г.щ.н в элегическом расположении духа» упомянут знакомый Александра Васильевича, офицер Финляндского полка Павел Петрович Жданович (ум. 1853): тень покойного Ждановича появляется в борделе и, кивая, приветствует подвиги героя — сатира-сладострастника Гущина (Михайлова). Между тем Дружинин, как свидетельствует его дневник, очень тяжело переживал раннюю смерть товарища. Он посвятил умершему скорбное стихотворение — элегию «7 апреля 1853 г.», напечатанную в № 5 журнала «Современник» за 1855 год. В двух литературных и культурных контекстах, сферах — «дневной» и «ночной», чернокнижной — образ Ждановича отразился по-разному.

В стихотворениях, вошедших в тетрадь «Для Чернокнижных вдохновений», кощунственная ситуация задана уже местом сочинения этих текстов: под открывающими цикл некрасовскими стихами «Мы посетив тебя, Дружинин...» сделана приписка, называющая это место — деревня Чертово. (На самом деле Некрасов, Тургенев и Дружинин начали эту тетрадь в имении Александра Васильевича Мариинском; перемена названия не случайна: истинное название места написания лишено «бесовских» коннотаций, оно более напоминает о Христе, чем о дьяволе: Мариинское — Пресв. Мария). Чертово — «урочище» черта, в слове «чернокнижие» начинает проступать бесовское, черное, чертово имя. Нечистое место диктует свои перевернутые нормы поведения. Так, общение с бесовской силой в нечистом месте — бане — начиналось обязательным снятием нательного креста (отголоски представления о бане как бесовском месте сохраняются у «чернокнижников» Дружинина, Некрасова и Тургенева: баня — место действия в срамной «Песни Васиньке»; в купальне проводят время, сидя голышом, Лонгинов и его друзья — см. «Послание к Лонгинову» и «Ответ Лонгинова Тургеневу»). Пером Дружинина и его гостей, поселившихся в «Чертове», «водит черт», распаляя воображение и рисуя перед их взором искушающие срамные видения. «Вдохновение» в старом значении, унаследованном от церковнославянского языка, — освящение деяний Божественным Духом; боговдохновенные (богодухновенные) книги — книги Св. Писания. В заглавии цикла — «Для Чернокнижных вдохновений» — и в строках «И лист бумаги положил // Для чернокнижных вдохновений» из некрасовского «Мы посетив тебя, Дружинин...» чернокнижное вдохновение — антитеза этому Божественному вдохновению. Сам же Дружинин в некрасовских стихах напоминает Антихриста, таящего дьявольскую сущность под личиной Мессии («Хотя ты с виду благочинен, // Но чернокнижник по душе»). Дружинин живет «наоборот», поступает вопреки привычным представлениям: «Серьезно предан ты безделью, // А дело делаешь шутя».