Читать «Смирновы. Водочный бизнес русских купцов ов» онлайн - страница 41

Он просил оказать ему честь и признать Поставщиком винной продукции для Двора Его Императорского Величества.

Отцу был прислан отказ…

Желание чего-то большего, чем просто коммерческий успех, азарт, внутреннее ощущение, что он достоин этого звания, а может быть, голый расчет двигали им, когда он диктовал своему писарю это письмо на Высочайший Двор, – я не знаю и не узнаю теперь никогда.

Я очень часто думал об этом его шаге, пытаясь понять мысли и движение отцовского ума, его расчет. Казалось бы, все сбылось в жизни бывшего крепостного крестьянина, мальчика на побегушках и бывшего полового в винном погребе на Варварке: у него дом в Москве, он свой человек в среде московского купечества, он богат и славен, но что-то его терзает, не дает ему покоя и отдыха.

Быть может, батюшка понимал, что все, чего добился своим нечеловеческим, по сути, трудом, – это все зыбко и призрачно. Сегодня его наливки и водки берут качеством, а завтра конкуренты освоят его приемы. И снова не спи ночей, мучительно пытаясь придумать, как обратить на свой товар внимание взыскательной публики.

Нужна была не капризная любовь потребителя, а признание его труда на самом высоком уровне.

До революции многие промышленники мечтали о звании Поставщика Двора Его Императорского Величества, которое было символом признания их трудов. С точки зрения серьезности ведения дел, повышения престижа товара и завоевания внимания публики это был и инструмент рекламы. Это понимали все, а отец – в особенности.

Насколько я знаю, Петр Арсеньевич долго не решался отправить письмо. Сомневался, откладывал. В тот момент он изменил себе, так как не мог не понимать, что в случае отказа возбудятся конкуренты, которые не преминут воспользоваться его промахом.

Батюшке не нужна была дешевая слава скандальной газетной хроники. Но если бы все сложилось хорошо, то для нашего дела получение звания стало бы дополнительным подспорьем.

Батюшка решился на этот шаг, впервые, быть может, не просчитав, как это было свойственно его характеру, последствий.

В нашей семье о письме говорили вполголоса, не желая обидеть отца дурными воспоминаниями, не желая доставить ему хоть малейшее душевное страдание.

О письме мне рассказывал старший брат, Петр Петрович. Будто бы батюшка прятал черновик письма у себя в архиве. Там, среди балансовых отчетов, поздравительных адресов от сиятельных вельмож и просто друзей, метрических записей, книги адресов московских и санкт-петербургских жителей, где отмечал фамилии своих знакомых, общественные приговоры, письмо и нашли.

Таким образом, текст отцовского письма и ответ на него от обер-гофмейстера князя Трубецкого стали достоянием многих ушей в нашем доме. А вот как они попали в прессу, уму непостижимо.

Как и предполагал батюшка, злопыхатели и конкуренты, которых было немало, тут же возбудились. Публика жадно обсуждала это событие.

Батюшка, как человек искренний и кристально честный, когда диктовал письмо, надеялся, видимо, на такой же искренний и честный ответ. Даже по прошествии времени я отлично помню суть его прошения.