Читать «Слава моего отца. Замок моей матери (сборник, )» онлайн - страница 87

Мы добывали столько дичи, что дядя Жюль стал приторговывать ею, и под бурные аплодисменты всей семьи заработанные нами таким образом деньги пошли на уплату аренды летней «виллы», составлявшей восемьдесят франков в месяц.

Я тоже был причастен к громкому успеху этого предприятия. Иногда вечером, за ужином, дядя говорил:

– Этот мальчик лучше любой охотничьей собаки. Он на ногах с утренней зари до вечерней, не устает, не производит шума и к тому же безошибочно определяет, где прячется дичь. Сегодня он загнал к нам стаю куропаток, вальдшнепа плюс штук пять-шесть певчих дроздов. Ему остается научиться лаять…

При этих словах Поль, выплюнув уже зажеванное мясо в тарелку, принимался на диво хорошо и громко лаять. Тетя Роза журила его, а мама как-то задумчиво смотрела на меня, видимо задаваясь вопросом, благоразумно ли со столь тощими икрами, как мои, одолевать такие расстояния каждый день.

В одно прекрасное утро, часов около девяти, я бежал трусцой по плоскогорью, что простирается над ложбиной с источником Тутового Дерева.

Дядя Жюль спрятался на дне лощины в густых зарослях плюща, а отец притаился на склоне под можжевельником за завесой ломоноса.

Длинной палкой из можжевельника, чья чрезвычайно твердая древесина кажется мягкой, поскольку на ощупь она нежная и гладкая, я нещадно лупил по кустам колючего дрока, но так никого и не выгнал, ни куропаток, ни быстроногого зайца с ложбины Бомсурн.

Тем не менее я продолжал добросовестно исполнять свои обязанности охотничьей собаки, как вдруг приметил на краю обрыва что-то вроде конической башенки, составленной из пяти-шести крупных камней, нагроможденных друг на друга явно чьей-то рукой. Подойдя поближе, я увидел у ее основания мертвую птицу. Ее шейка была зажата между двумя железными скобами силка с пружиной. Птица была больше дрозда, на головке у нее, словно плюмаж на шляпе, красовались несколько великолепных перьев. Я нагнулся было поднять ее, но чей-то голос окликнул меня:

– Эй, парень!

Обернувшись, я увидел мальчика моих лет, который строго смотрел на меня.

– Брать чужие силки нельзя, – строго сказал он. – Чужая ловушка – это святое!

– Я не собирался брать, – ответил я. – Просто хотел посмотреть.

Он подошел ко мне. Это был крестьянский мальчик. Темноволосый, с тонкими чертами провансальского лица, черными глазами и длинными, как у девочки, ресницами. На нем была, под старым жилетом из серой шерсти, коричневая рубашка с длинными рукавами, засученными выше локтей, короткие штаны и матерчатые туфли на веревочной подошве, как у меня, а вот носков на нем не было.

– Чужую дичь из чужого силка имеешь право брать, – уточнил он, – но силок надо наладить заново и положить на место. – Он вынул птицу из силка и добавил: – Это жаворонок, по-нашему «бедуид».

Засунув птицу в холщовую сумку, висевшую у него на шее, он вытащил из кармана жилета трубочку из тростника, закупоренную грубо обтесанной пробкой, открыл ее и выпустил в левую руку большого крылатого муравья. С поразительной ловкостью закупорив трубочку, он ухватил муравья большим и указательным пальцем правой руки, одновременно легким движением левой руки разжимая концы миниатюрных щипчиков – дужек из тонкой металлической проволоки, прикрепленных как раз посередине силка. Эти концы, смыкаясь, образовывали крошечное кольцо. Он поместил в него тонкое тулово муравья, и тот намертво застрял там: крылья не позволяли ему отступить назад, а толстое брюшко – протиснуться вперед.