Читать «Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь» онлайн - страница 279

Во время сна молодых он, очевидно, успевает обмануть тещу и подбросить какой-то предмет на стол жены. Муж просыпается, изображает живейшее беспокойство, приняв незнакомую ему фигуру за вора, и, не успев надеть верхнего платья, бросается вслед за убегающим авантюристом. Через минуту он снова появляется на сцене с признаками страха и отчаяния, ищет что-то по всей комнате, ползая на коленях и перетряхивая каждый попавшийся предмет. Жена, проснувшаяся в то время, как муж убегал за мнимым вором, подняла с полу письмо и спрятала его. Затем она надела фартук, что для нас, зрителей, должно было означать, что она взялась за хозяйство. Возвратившийся муж пристает к ней с вопросами, грозит ей. Она не отдает письма. Он на нее наступает, грозит; она защищается. Тогда муж начинает упрашивать ее, становится перед нею на колени, но ничто не помогает.

Муж садится за стол и пишет, причем содержание письма поет, что значительно удлиняет переписку. Потом опять ссора; муж бросается на жену, и дело кончается убийством. При этом лицо убийцы мгновенно покрывается кусочками красной бумаги, ловко наклеенными в минуту совершения преступления. На крик жертвы вбегает мать, но убийца успевает убежать со сцены. Убитая тоже проворно встает и скрывается в дверях. На опустелой сцене снова появляется старик в красной шапочке и за ним полицейский, который его догоняет, надевает ему веревку на шею и уводит.

Публика очень довольна такими сценами и слушает их с большим сочувствием, чем пьесы с царями. Все стараются встать так, чтобы было виднее; дети взлезали на небольшие тополевые деревца, растущие на дворе кумирни, а записные любители забрались даже на сцену к музыкантам; это были преимущественно откормленные, розовые, с маленькими припухлыми глазками, молодые купеческие сынки.

Содержание рассказанной пьесы помог мне понять Шичинго, пересказав ее содержание по-монгольски, когда, по возвращении из театра, зашел в нашу фанзу. Но когда, во время его рассказа, вошел к нам старый Кы-хао-чы, Шичинго замолчал на полуслове и сказал после, что рассказывать пьесу иностранцу считается преступлением; «ши» – будто бы священная вещь. Выдумал он это или нет, – не знаю. Если не выдумал, то весьма странно совместить – священная вещь и в то же время шутовские выходки, арлекинада, местами даже попытки поканканировать, что всегда вызывает дружный сочувственный смех зрителей. Даже пьесы с царями и богами не лишены площадных фарсов. Нахохотались над этими фарсами, надоело смотреть комедию, идут в кумирню и преклоняют колени перед бронзоволицым Лаодзы. Ради праздника бурхан был облечен в новый халат из великолепного зеленого атласа; перед ним стоял жертвенный баран, курилось много курительных свеч и горели две красные восковые.