| She had Edith's place on the sofa; Sholto was taught to carry aunt Margaret's cup of tea very carefully to her; and by the time she went up to dress, she could thank God for having spared her dear old friend a long or a painful illness. | Она заняла место Эдит на диване, Шолто подучили очень осторожно поднести тете Маргарет чашку чая. И к тому времени, когда она поднялась к себе переодеться, она смогла возблагодарить Бога, что Он избавил ее доброго друга от продолжительной или мучительной болезни. |
| But when night came-solemn night, and all the house was quiet, Margaret still sate watching the beauty of a London sky at such an hour, on such a summer evening; the faint pink reflection of earthly lights on the soft clouds that float tranquilly into the white moonlight, out of the warm gloom which lies motionless around the horizon. | Когда наступила ночь - священная ночь - и весь дом затих, Маргарет наслаждалась красотой Лондона в столь поздний час. Земные огни отражались бледным розовым цветом в мягких облаках, что тихо выплывали в белом лунном свете из теплого сумрака, неподвижно простиравшегося над горизонтом. |
| Margaret's room had been the day nursery of her childhood, just when it merged into girlhood, and when the feelings and conscience had been first awakened into full activity. | Эту комнату Маргарет занимала во времена своего детства, которое переросло в девичество, когда чувства и сознание впервые пробудились в полную силу. |
| On some such night as this she remembered promising to herself to live as brave and noble a life as any heroine she ever read or heard of in romance, a life sans peur et sans reproche; it had seemed to her then that she had only to will, and such a life would be accomplished. | Она вспомнила, что в одну из подобных ночей она пообещала себе жить такой же смелой и благородной жизнью, какой живут героини из романов, о которых она читала или слышала, жизнью sans peur et sans reproche. Тогда ей казалось, что стоит только пожелать, и такая жизнь будет достигнута. |
| And now she had learnt that not only to will, but also to pray, was a necessary condition in the truly heroic. | А теперь она узнала, что стоит не только желать, но еще и молиться - это было необходимое условие для настоящей героической жизни. |
| Trusting to herself, she had fallen. | Доверяя себе, она ошиблась. |
| It was a just consequence of her sin, that all excuses for it, all temptation to it, should remain for ever unknown to the person in whose opinion it had sunk her lowest. | Как последствия ее греха все оправдания, все искушения навсегда останутся неизвестны человеку, в чьих глазах она так низко пала. |
| She stood face to face at last with her sin. | В конце концов она осталась лицом к лицу со своим грехом. |
| She knew it for what it was; Mr. Bell's kindly sophistry that nearly all men were guilty of equivocal actions, and that the motive ennobled the evil, had never had much real weight with her. | Она знала, почему она согрешила. Добрая софистика мистера Белла, что почти все люди виновны в том, что совершают сомнительные поступки, и что мотив облагораживает порок, никогда не имела для нее большого значения. |
| Her own first thought of how, if she had known all, she might have fearlessly told the truth, seemed low and poor. | Ее первая мысль о том, как бы бесстрашно она рассказала всю правду, если бы все знала, казалась слабой и бедной. |
| Nay, even now, her anxiety to have her character for truth partially excused in Mr. Thornton's eyes, as Mr. Bell had promised to do, was a very small and petty consideration, now that she was afresh taught by death what life should be. | Нет, даже ее стремление рассказать правду, как обещал сделать мистер Белл, что немного оправдало бы ее в глазах мистера Торнтона, было лишь малым и незначительным утешением теперь, когда смерть снова научила ее, какой должна быть жизнь. |
