Читать «Растоптанные жизни» онлайн - страница 36

Наши семейные отношения не устроились.

Слишком по-разному мы прожили последние десять лет.

Я была одинока в своём собственном доме, в своей семье.

Меня или не хотели понять или не могли.

В том и в другом случае я была несчастна — и дальнейшее пребывание в моей семье я сочла бессмысленным.

Мне нужно было участие, сочувствие, доброта, я не могла перенести вопросов моего мужа и детей: «Неужели в самом деле можно десять лет сидеть в лагере ни за что?»

Даже МГБ это поняло, а они этого не понимали.

Вот так моя надежда на возвращение в семью, домой, надежда, которой я столько лет жила, меня жестоко обманула…

И я ушла из дома, где каждый миг я чувствовала, что всё мне чужое.

Три года я скиталась без жилья, без денег, без работы. Три года я скрывалась от милиции, как преступница, потому, что мой паспорт не был прописан. Три года я не знала утром, где буду ночевать.

Единственная душа, которая могла бы меня понять, — моя мама, — была в могиле, а к другим я не обращалась, и никто не знал из моей семьи, в каком я положении.

Я бродила по Москве, заглядывала в окна домов, всюду была жизнь, все имели свой кров, свои постели, я же была бездомная, одинокая, в неизвестном ожидании, когда же подойдёт моя очередь реабилитированной на получение жилой площади.

Я ничего не нашла из того, чем жила десять лет и что надеялась встретить вновь.

Ничего не осталось от той жизни, когда я оставила дом, одев большую шляпу, а затем платок дворничихи.

Всё кануло в вечность.

Пропало бесследно.

Но я не думала об этом, я не жалела об этом, я слишком устала для этого…

Как уехать?

Что предпринять?

Как уехать из страны, где я родилась, где столько радовалась и страдала и где нет теперь места для меня, где я чужая, выброшенная из жизни…

Эти мысли мне не давали покоя.

Всё, что меня окружало, было для меня пыткой.

Мне хотелось кричать, глядя на алкоголиков и сквернословов.

Выходные дни и праздники были ужасными: улицы были заполнены пьяными, всюду драки и поножовщина, милиция с ног валилась, хватая то одного, то другого хулигана.

Что это?

Светопреставление?

Может быть, я сошла с ума и мне всё это кажется?

Нет! это правда!

Настало время, когда приличные люди в Москве стали бояться показываться в ресторанах или в других общественных местах. Там засилье алкоголиков, взяточников и всякого рода подлецов…

Даже в кино порядочные люди стали ходить днём, чтобы не сталкиваться с хулиганами, которые буквально наводнили Москву.

Через три года, в 1959 году, зимой, мне дали «жилплощадь».

Это было 9 квадратных метров, отгороженных от большой комнаты в общей квартире.

Рядом с моей дверью жила выжившая из ума старуха, которая колотила чем попало в мою дверь.

Но я этого не замечала.

Это было моё.

Там стояла моя постель.

Я могла закрыться и лежать или сидеть и думать, а не гулять потому, что деться некуда.

Я не замечала, что это не комната, а насмешка, что это меньше моей одиночной камеры на Лубянке, я была счастлива, что я — дома.

Совершенно случайно я встретилась с одной женщиной, которая мне предложила обмен на город Сочи, где жила её мать, и та хотела приехать к дочери в Москву.