Читать «Подружка – кровь с молоком» онлайн - страница 52

– Гумокс! Конечно же, я имела в виду укус. Представь себе, что у тебя есть друг…

– Погоди-ка, – подняла руку Дака. – Ты имеешь в виду настоящего такого друга, который лапает тебя потными ладонями, всё время хочет тискаться и косеет, свихнувшись на теме любви? Можешь про это забыть!

– Но ты просто представь себе. Вам совсем не обязательно тискаться и лапать друг друга. Пусть у вас будут платонические отношения.

– Это имеет какую-то связь с ботинками на платформе? Ну, из-за большей дистанции друг от друга?

Сильвания закатила глаза:

– Нет. Платоническая любовь – это любовь без прикосновений. При этом речь идёт скорее о душевной привязанности.

Дака немного поразмыслила.

– Окей. Такое я, пожалуй, могу себе представить. Итак, у меня есть такой платформенный друг. И что дальше?

– Представь себе, что твой друг любит тебя так сильно, что ревнует тебя ко всем другим мальчикам без разбору, и вот…

– Что это ещё за другие мальчики?

– Ну, другие. Главным образом те, которые на тебя поглядывают. И если они подходят к тебе слишком близко, – цап! – твой друг кусается!

Дака щёлкнула языком.

– Круто!

Сильвания кивнула. Девочки сидели некоторое время молча, каждая в своих мыслях. Сильвания представляла себе рослого русоволосого юношу (странным образом похожего на того, которого встретила тогда на эскалаторе). Под плакучей ивой на берегу озера при полной луне он признавался ей в любви, ревности и укусах.

Дака представляла себе черноволосого молодого вампира (похожего на солиста группы Krypton Krax). Она пыталась вообразить акт его ревности. Её молодой платформенный друг подкрадывался сзади к другому мальчику, раскрывал рот и вонзал свои безукоризненные клыки в бледную шею. Чавк!

Сильвания первой очнулась от своих мыслей.

– Глупо только, что мы уже не в Бистрине, а в Биндбурге. Я думаю, здесь скорее редкость, чтобы один мужчина кусал другого из ревности.

– Ещё глупее то, что наш папа укусил, как нарочно, папу Хелене. Или попытался укусить.

Сильвания печально кивнула. Про Хелене, в качестве будущей лучшей подруги, можно было, пожалуй, забыть. Внезапно она что-то вспомнила.

– Кстати, я кое-что видела. Когда Хелене садилась в машину, из кармана её джинсов свисала застёжка цепочки. Золотая. – Сильвания покосилась на сестру и подождала.

– Ты хочешь сказать… это была твоя цепочка?

– Не знаю. Могла быть и моя. Но она ведь не одна такая на свете. Есть много золотых цепочек.

– А зачем Хелене твоя цепочка? Она же знает, что ты её ищешь.

– Вот именно, я тоже так думаю. Допустим, она нашла мою цепочку – ведь она бы тогда мне её вернула.

– Да ты наверняка обозналась. Скорее всего, это была какая-то совсем другая цепочка, – сказала Дака.

Сильвания энергично кивнула:

– Да, не может быть, чтобы это была моя цепочка.

Глубокой ночью

В эту ночь Михай Тепез делал нечто из ряда вон выходящее. Он спал. По крайней мере, пытался это делать. Ради своей жены. Как и предвидели Сильвания и Дака, их родители помирились. Эльвира простила Михаю укус и подарила ему крышку унитаза, расписанную червяками. Господин Тепез понял, что его ревность, может быть, при известных условиях, была чуточку – самую малость преувеличена. Он хотел этой же ночью полететь к господину доктору Штайнбрюку и извиниться, но идея не понравилась его жене. Она сказала, что сама поговорит со своим арендодателем. Что именно она ему скажет, Эльвира ещё не знала. Вероятно, станет утверждать, что её муж страдает одной необычной болезнью: в ней соединяются экстремальная ревность с ночной потребностью кусаться. Совершенно неисследованная, редкая картина заболевания. Медицина перед нею пока ещё топчется в детских башмачках.