Читать «Письма из Москвы в Нижний Новгород» онлайн - страница 107

Примечания

Троянка, Teucris ilia; по целой связи письма нет никакого сомнения, что под сим названием Цицерон разумеет Македонского проконсула Антония. Теряться с комментариями в догадках, почему он так его называет, было бы занятие самое пустое. Довольно знать, что это слово может значить малодушного человека, так как в площадном языке трусливого мужчину называют бабою. В «Илиаде» вождь укоряет бегущих греков: axaices оих et axaiti (троянки не трояне!) и, может быть, Цицерон имел в виду сей стих, когда называл Антония Троянкою.

Публий Клодий Пулъхер, молодой человек, и по себе знатный, и по

связям родства почти со всеми родами патрициев в Риме. Мы уже видели, что две родные сестры его, первая, Клодия, была замужем за К. Me теллом Целлером; Муция за Помпеем; третия же, средняя из них, за К. Марцием Рексом.

Такие связи, и без знатной породы на его стороне, могли бы доста

вить ему большое уважение в республике: ибо кажется, что он, по личным своим достоинствам, мог бы заслужить оное, если бы приключение, о котором здесь речь, не вовлекло его в бедствия и гонения, которые пресеклися только преждевременною его смертию.

Гораций, который лучше проповедовал, нежели поступал, сказал римлянам великую истину в следующей строфе:

Foecunda culpae saecula nuptias⁸

Primum inquinavere et genus et domos: Hoc fonte derivata clades

In patriam populumque fluxit.*

И подлинно народ, потерявший уважение к браку, очень близок к раз-

рушению; ибо сим первым естественным законом, и единственно им, держатся все священнейшие узы, связующие общество человеческое. В Риме во времена, которыми мы теперь занимаемся, они были не только послаблены, но совершенно расторгнуты: распущение дошло до высшей степени, до той, на которой оно уже представляется не пороком, а простительною и почти любезною слабостию.

В таком положении вещей и волокита Клодий мог бы спокойно уп

ражняться в ремесле своем и прослыл бы только любезным повесою, если бы он не вздумал отмстить Цезарю за всех мужей, а жене его доказать, что он на все готов, дабы опытом уверить ее в своей страсти к ней. Нельзя было избрать удобнейшего случая к тому, как празднество доброй бо гини, за здравие римского народа.

Добрая богиня, сия Bona Dea,⁹ была римлянка, в древности прославившаяся целомудрием, жена некоего Фауна. Ее звали Фауна и Фатуа. Народ же, тогда еще почитавший целомудрие добродетелью, обоготворил ее по смерти. Жертвы приносились ей втайне, ночью и одними женщинами.

Во время сего празднества мужчины не могли оставаться в том доме, в котором поклонники Доброй богини собирались для совершения таинств. Не только мужчинам, но даже самцам животных нельзя было оставаться в том доме; статуи, мужчин изображающие, выносились из оного и даже картины те завешивались полотном, на которых изображены были лица мужеского пола.