Читать «Охотник за тронами» онлайн - страница 184

Значит, следует тебе через несколько дней сказаться хворым, а до болезни своей угождать немцам всемерно, тем самым к себе всеконечно расположив. А как скажешься ты недужным, пришлю к ним в услужение тех двух приставов, что ехали с послами из-под Орши до Смоленска. И когда те пристава рвение им свое выкажут, как я велю, то небо немцам покажется с овчинку, а тебя будут они почитать за херувима.

* * *

Николай состоял при послах неполную неделю и оказался к любому делу столь пригож, что те меж собою не могли на него друг другу нахвалиться. Когда же выпадала свободная минута, рассказывал им о своей службе у Михаила Львовича, выказывая к бывшему господину всяческое расположение.

Не скрыл он намеренно своего знакомства со Шляйницом и встречи с Изенбургом, чем заронил в сердце собеседников зерно надежды: а не станет ли Николаус со временем для их дела полезным человеком?

Убедившись в заинтересованности немцев его персоной, Николай захворал, и перед послами возникли старые их знакомцы — государевы пристава, еще более надменные, спесивые и бесконечно наглые. Выпускать со двора пристава их не велели, допустить к наместнику отказались, еду приносили пересоленную, подгорелую, затхлую; несмотря на достаток и разнообразие, притронуться к ней не было никакой возможности.

И когда через три дня послы снова увидели Николая, то оба тотчас же попросили отправиться с ними до Москвы, а здесь, в Смоленске, до отъезда не покидать их ни на час.

— Я маленький человек, господа, — сказал Николай. — Если позволит боярин и воевода, буду службишку свою возле вас и далее нести. Не позволит — не обессудьте.

— Боже мой, Николаус! — закричал Герберштейн. — Я сей же момент пойду к воеводе! Лишь бы просьба наша была тебе по душе.

Николай развел руками: как, мол, сделаете, так и ладно будет.

Наместник, выслушав Герберштейна, заартачился:

— Мне верный слуга самому надобен, а столь расторопных людей немного. Да и к тому ж есть у вас уже государевы пристава, что посланы навстречу вам великим князем к самому литовскому рубежу. Они и сопроводят в пути дальнейшем.

Герберштейн, вспомнив ночлеги под открытым небом и всеконечные шкоды приставов, вспыхнул:

— Да я тебе, боярин, их обоих за одного Николая отдам!

— Не шутишь? — спросил Оболенский, будто бы не веря немцу. — Где это видано — за одного слугу двух давать?

— Так, стало быть, возьмешь?

— Ну, если не шутишь, — давай.

За сим и согласились.

Весна в том году выдалась на редкость дружная. После необычайно снежной зимы прилетели вдруг мягкие, ласковые ветры, а еще до них несметные стаи грачей.

Немецкие послы засобирались в дорогу.

В ночь на 8 апреля — в канун Иродиона Ледолома — над Смоленском повис густой туман. К утру он осел, окутав город душной сырой пеленой, а к полудню рассеялся, разогнанный потоками не по-весеннему теплых ветров.

Многоопытный путешественник Герберштейн, намеревавшийся именно в это утро покинуть Смоленск, не на шутку разволновался и распорядился отложить подготовку отъезда.

— Пойдем, Николай, — позвал он Волчонка, — посмотрим, что делается вокруг.