Читать «Охотник за тронами» онлайн - страница 176
Владимир Николаевич Балязин
И вешали изменников в тех нарядах, кои подарил им смиренный и добросердный государь Василий Иванович. А тем из них, кому, на своем государевом дворе пируя и веселясь да всемерно доверяя чистым сердцем своим, подарил милостивец сосуды и ковши, чаши и кубки, — всем повелел воевода те царские дары повесить на шею и вздернуть на бревнах вниз головами.
Владыку же Варсонофия, который и на сей раз оказался в делах нетверд и в словах двоедушен, повелел воевода метнуть в тюрьму.
Таковою твердостью, а также поддержкою многих простых людей град отстоял, от литовских воинских отрядов отбился и, просидев в осаде немалое время, дождался, пока пришла к Смоленску московская ратная сила.
Вскоре меж Василием Ивановичем и Сигизмундом Казимировичем вышло замирение, и с тех пор Смоленск, отрешившись от браней, как и прежде, вершил многие мирные и полезные дела.
Среди этих дел жил и Николай Волчонок Иванов сын — торговый человек, пуще всего радующийся, если товар, который он привозил бабам ли, мужикам ли, оказывался по душе.
Но однажды ход его мирных утех неожиданно прервался…
— Николай Волчонок Иванов сын ты ли? — спросил Николая известный всему городу воеводский ярыжка Нифонт по кличке Рваное Ухо, бесцеремонно заявившийся в избу ни свет ни заря.
— Я. А тебе зачем? — раздраженно буркнул Николай.
— К воеводе иди.
— Нет у меня к нему никакого дела.
— Надо быть, у него к тебе есть, — резонно заметил ярыга и с тем пошел вон.
Давненько не бывал он в Мономаховом доме — с приснопамятного дня, когда Василий Васильевич Шуйский рассказал о том, как предал его Михаил Львович.
Одевшись по-доброму, Волчонок отправился к наместнику и воеводе — князю Ивану Ивановичу Оболенскому-Щетине.
— Уведомили меня государевы дьяки, — сказал воевода, — что надобно встретить здесь и допровадить до Москвы цесарских послов. Ты в землях немецких сызмальства бывал, перетолмачивать с немецкого языка свычен и то дело сможешь совершить гораздо.
«Откуда все это наместнику ведомо?» — подумал Николай.
А князь меж тем продолжал:
— Как приедут цесарские послы в Смоленск, будешь к ним в пристава определен, и когда службу свою править начнешь, во все их разговоры вникай с великим вниманием, а что язык ведом, того ты, Николай, немцам отнюдь не выказывай.
«Не иначе как от Флегонта Васильевича такое указание», — подумал Николай. И чем дальше посвящал его наместник в суть предстоящего дела, тем сильнее росла у Волчонка уверенность в правильности посетившей его догадки.
— А как Жигимонт да Леонтий приедут в Смоленск, то ты Жигимонту скажешься, что был верным слугою князю Михаилу Львовичу Глинскому и доселе таковым же пребываешь, мол, хочешь и впредь приятельства его искать.
— А ладно ли так мне представиться? — усомнился Николай. — Жигимонт, поди, не глуп, не подумает ли, что я какой подводный к нему человек?
Оболенский ответил, раздражаясь:
— То не твоего ума дело, Николай, то ближние государевы люди мне Отписали. Глинский Михайла Львович избранному цесарю римскому Максимильяну другом был, и Жигимонт десять лет назад в Москве у государя просил за Глинского, молил великого князя Василия Ивановича, чтобы он Михайле Львовичу волю дал. Но великий князь тому молению не внял и Жигимонту в просьбишке его отказал. А ныне едет Жигимонт в Москву вдругорядь и, может статься, будет снова о Михайле Глинском великого государя молить — теперь уже по велению другого сына цесаря Максимильяна — Фердинанда. И было бы гораздо, чтоб мы о замыслах посла Жигимонта узнали прежде, чем он объявится в Москве. А как такое дело сделать — про то надобно хорошо подумать. Верные люди, — продолжил Оболенский, — довели, что Жигимонт добре русский язык знает. Следует быть при нем с большой опаской и немалым бережением.