Читать «Охотник за тронами» онлайн - страница 178

— Сколько еще ждать?! — восклицали истомившиеся немцы. И неприступные пристава подолгу выслушивали ворчливых гостей, сетующих, что такового с собою обращения не видели они ни в христианских, ни в бусурманских странах.

На четвертые сутки барон Герберштейн начал разговор по-иному.

— Отчего, — кричал он, — мы, великие послы, худо кормлены, а слуги наши и вовсе голодают? Если вы, пристава, нас, великих послов, и слуг наших прокормить не можете, зачем держите в пустой нетопленой избе и на торг в Смоленск не пускаете?

И надменно достал из сумы кожаный кошель, хвастливо звеня золотыми и серебряными монетами. Знать, хотел показать, сколь богат, способен, мол, посольство править на свой собственный кошт.

Старший из приставов, Терентий, говорил немцу наставительно:

— Те твои слова, Жигимонт, нашему великому государю Василию Ивановичу и нам, его слугам, в обиду и укоризну. Разве не может великий государь накормить и пропоить и тебя, Жигимонт, и слуг твоих, и товарища твоего Леонтия?

Знаю, что может, — кричал немец, — да вот только не кормит! Не оттого ли, что вы, слуги его, заворовались и корм государев таите, нам от государевых щедрот давая ничтожную толику. И я великому государю на то ваше воровство буду челом бить и стану говорить, чтобы он таковую потраву на вас, бесчестных, выправил.

Пристава терялись, убеждали просительно:

— То дело малое, Жигимонт. Великий государь таковые не слушает.

Но, поубавив спеси, велели нести немцам и вина, и всяких яств довольно.

А в полдень на пятые сутки тронулись и тут же въехали в смоленский посад.

Князь Оболенский встретил послов без всякой пышности и велел поселить во флигеле Мономахова дома, приказав к вечеру истопить им баню.

После бани званы были послы ко столу. Здесь-то впервые и попал им на глаза Николай Иванов сын Волчонков. Стоял он за спинами послов и из разных сулеек подливал немцам вино.

Застолье было скромным — хозяин дома опасался пышной трапезой выказать цесарцам свое расположение: кто знает, как примет их в Москве Василий Иванович? Не принять гостей тоже нельзя. Вот и сидели Леонтий да Жигимонт в окружении молчаливых, невеселых смолян и в тишине, нарушаемой лишь стуком и звоном посуды, иногда перебрасываясь меж собой парой-другой фраз.

Наместник смоленский, как полагалось по посольскому чину, вопросил сначала:

— Поздорову ли наивысший избранный цесарь Каролус?

А потом, получив утвердительный ответ графа Нугаролы, спросил вдругорядь:

— Поздорову ли брат наивысшего цесаря, великородный господин Фердинандус?

И изобразил радость, услышав от барона Герберштейна о прекрасном здоровье брата императора.

Столь же вяло, однако более русских лицемеря и улыбаясь, немцы спросили о здоровье Василия Ивановича. И также, изображая радость, подняли кубки за здоровье государя.

Никто не спросил немцев, зачем они направляются в Москву и по какому делу заезжали в Краков к королю Жигимонту. А ведь, поди, знали об этом и от князя Ярославского, и от дьяка Семена, кои пребывали в Кракове в одно с послами время и, надо думать, рассказали без утайки наместнику смоленскому — ближнему государеву человеку.