Читать «О науке без звериной серьёзности» онлайн - страница 17

блем, а просто встретив на улице – предложить поддержку.

– Вы исходите из того, что любой человек – добрый, отзывчивый по своей природе, а все

остальные проявления – это скорее исключение?

– Я исхожу из того, что все люди – эгоисты, поэтому стараюсь, чтобы мои просьбы были

как можно менее обременительными. Я тоже эгоист. Если я куда-то иду без сопровождения, то время от времени обращаюсь к прохожим за помощью: перевести, посадить, высадить. Это

же минутное дело и, в общем, почти никого не обременит. Я из этого и исходил, учитывая

эгоизм скорее, чем альтруизм.

– Скажите, вы верите в Бога?

– Сначала был атеистом, теперь могу назвать себя интересующимся. Нельзя сказать ни

того, что я верю в Бога, ни того, что не верю. Меня интересуют эти вопросы. Я готов общаться

на эту тему, но не с кем попало, а с очень подкованными специалистами, со священниками, например, или с философами. А с рядовыми прихожанами – боже упаси! Только зря поссо-

ришься.

– Неужели у вас не было соблазна начать молиться, просить у Бога чуда?

– Никогда. Чего я не хотел, так это молиться. К этому у меня даже какое-то отвращение.

Я верю верующим, что это их способ общения с Богом, только мне этот способ не подходит.

Это нечто потребительское… Бога все время донимают всякого рода просьбами. Я считаю, что у Бога, если Он существует, хватает и других забот, и никогда не стал бы к Нему с этим

не стал приставать.

– В какой степени вы – ребёнок?

– Я от скромности не помру – в максимально возможной. Человечество делится на три

категории: дети, взрослые и творцы. Творцы отличаются от взрослых тем, что они и в зрелом

возрасте сумели остаться детьми, такими же непосредственными и увлекающимися. Ну, себя

я, естественно, отношу к творцам. А взрослые – это те, которые забыли, что когда-то были

детьми…

P.S.

Вот я сейчас привёл фрагмент из ещё не опубликованного интервью, а меня мучают

сомнения – получилось ли создать обещанное «Зеркало», удалось ли показать человека, с кото-

рым можно себя сравнивать? Это же страшная драма журналиста – превращать ощущения в

слова.Может, стоит описать комнату Суворова, по совместительству – рабочий кабинет? Ска-

зать, что площадь меньше десяти квадратных метров? Ещё надо бы выделить какую-то деталь

обстановки. Какую? Может, стоит обратить внимание на «Капитал» Карла Маркса брайлев-

ским шрифтом, занимающий всю полку? (Суворов пояснил, что сейчас читает более ранние

работы бородатого классика.) Или заметить бутылку «Мартини», стоящую перед «Капита-

лом»? (Как-то под Новый год мы её чуть-чуть использовали по назначению.) Становится ли от этого человек более понятным? Удалось ли мне показать, что филосо-

фия Суворова – это современный вариант гуманистического марксизма? А понятно ли чита-

телю, что вермут обозначает отказ от трагического образа и готовность получать от жизни удо-

вольствие, а вовсе не склонность к пьянству, которого нет и в помине?..

22

Г. В. Тарасевич. «О науке без звериной серьёзности»

Ещё мне кажется, что заголовок у этой главки не самый удачный и не до конца передаёт