Читать «Наедине с булимией. Обретая себя.» онлайн - страница 41
Алина Брамс
сломленный, потерянный, без целей и желаний. С этого момента начались их главные с отцом
конфликты: Слава срывался и кипятился, он позволял себе повышать на отца голос в ответ на его
крики, он прогуливал занятия, перестал учиться и впал в депрессию. Он стал не подобием отца, а
его явным антиподом, жуткой пародией, своим поведением указывающей на все скрытые
недостатки оригинала. Видимо, однажды отец это понял, ужаснулся, оставил Славу в покое – и
принялся за меня.
Мне повезло трижды: я родилась позже Славы, я была девочкой и я была по характеру больше
похожа на отца, чем на мать. Таким образом, когда отец отвлекся от Славы и обернулся в поисках
меня, я уже предстала перед ним своенравным и упрямым подростком с формировавшимися
вольными взглядами, стремлениями и желанием эти стремления отстаивать. Я была способна хоть
как-то противостоять - это был мой основной плюс.
Я очень быстро пошла по Славиному пути: приобрела статус любимицы, получающей все блага
мира взамен на право иметь собственное мнение, прочувствовала на себе все преимущества
комфорта и благоденствия, прохлаждаясь в тени силы и власти отца. Но за это я должна была
всегда молчать и делать то, что мне будет сказано.
До определенного момента так и было, а потом я поняла – надо бежать. Надо бежать из
родительской семьи на свободу, туда, где никто не контролирует полностью мой каждый вздох, где
я не должна отчитываться о каждой прожитой минуте, где за минусом комфорта я получу все
остальное – и буду выбирать себе судьбу сама, без чьей-то указки.
И были конфликты, крики, скандалы, упреки. Были слова, которые будут преследовать меня всю
оставшуюся жизнь. Слова, которые, однажды вылетев, никогда не вернутся назад. И слезы. Много
слез. Трясущиеся плечи, свистящий хрип из осипшего горла, обида, боль, непонимание и ярость. А
после этого вынужденное, принудительное перемирие, выдавленные несколько слов в ответ и
пожатие рук. «Все забыть», - твердила я себе, но те сказанные слова все равно крутились в голове,
и не давали учиться, думать, спать, есть и говорить. – «Я не такая, это все не про меня. Я никогда
такою не была и не буду. Я… я…это не я». И снова глаза наполнялись слезами, и слезинки
скатывались против моей воли одна за другой, мелкими горошинами, прямо на плечи. Посреди
урока я была готова разрыдаться – и я роняла карандаш, чтобы скрыться от любопытных взглядов
одноклассников, быстро утиралась рукавом, и снова сидела с прямой спиной, гордо и
непреклонно, потому что никогда не имела права раскисать…
«Когда я выберусь отсюда и стану свободной, то никогда, слышишь, никогда больше не позволю
себе снова стать зависимой. Я не позволю говорить про себя дурные слова, не буду мириться
против собственной воли и не дам делать меня несчастной», - обещала я себе, и только этим
обещанием спасалась от горьких мыслей, тянущих вниз.
Она заставляла меня идти сквозь это снова, заставляла прокручивать в голове детали, вспоминая
все до запахов, оттенков, интонаций. Ноющие, глубокие и резкие, как свежие, раны. Внутри, чуть