Читать «Нагрудный знак «OST» (сборник)» онлайн - страница 320

В «Жене и Валентине» удивительная верность автора изображаемой эпохе. Ведь в литературе часто происходит модернизация ушедшей действительности. У Сёмина – точное соответствие как в мелочах, так и в целом. Причем показано, как это целое составляется из мелочей и различных подробностей. Поднят исторический пласт. Эвакуация завода описана блестяще при всей сдержанности в выразительных средствах.

Я думаю, сила произведений Виталия Сёмина в том, что они воссоздают представление об объеме жизни эпохи во всей ее полноте.

Н. П. Воронов:

– Я приветствую замечание Валерия Алексеевича о тонкой художественной форме произведений Сёмина. Сейчас выступит Иосиф Абрамович Герасимов.

И. А. Герасимов:

– То, что здесь было сказано, мне близко. Я хочу остановиться еще на трех моментах.

Если выстроить в хронологическом порядке прозу Сёмина, не как он ее писал, а по содержанию, то я поставил бы его вещи в таком порядке: «Женя и Валентина», «Ласточка-звездочка», «Семеро в одном доме».

Я для себя обнаружил, что, по сути дела, это одна многоплановая книга, и написана она об одном. Если говорить конкретно – о поколении рождения двадцатых годов. Там не только люди рождения 1927 года, как автор, но и 1922-го и 1923 годов, то есть поколение, которое прошло через молотилку войны. Об этом написано много книг, но дело в том, что у Сёмина появился свой писательский взгляд на это поколение, свое осмысление. Я 1922 года рождения, тоже прошел через войну. Казалось бы, очень многое знаешь о войне, тем не менее все, что я узнал, читая эти книги, каждый раз открывало мне новое, очень точное, очень узнаваемое, удивительно по-своему написанное.

Мне кажется, эту линию он и продолжает. Под каким углом? У него есть слова, он называет это «страданием памяти». Более точных слов, чем найденные Сёминым, чтобы определить книгу, я найти не могу. Все книги, которые я назвал, есть страдание памяти, то есть страдание человеческой совести, когда нельзя отступить от правды, то есть это – сама правда.

Гейдеко здесь говорил о классических традициях. Они очень многообразны. Я не всегда это понимаю. Видимо, это не мое дело. Но для себя я это определяю иначе, потому что проза Сёмина – это проза нынешняя.

В наше время проза пришла по своей форме к чрезвычайному многообразию. Я не литературовед и не критик, попытаюсь выразить это так, как я понимаю. На театре существует понятие «постановочные средства». Для усиления эмоционального воздействия вводится необычное освещение, ракурсы, шумы, музыка, декорации, – все это создает спектакль. Но очень большим актерам, как правило, это мешает: излишни свет и излишни вычурные декорации. Большой актер хочет быть один на один со зрителем, он все доносит сам.

Мы имеем множество прозы, которая так украшается чрезвычайно необычной композицией или словообразованием необычным, чтобы удивить читателя, или особым построением фразы… Я не хочу это осуждать. Может быть, это кому-нибудь нравится. Я хочу подчеркнуть другое, что сёминский путь, когда берется фраза удивительно простая, иногда находящаяся на грани газетной документальности, – этот путь кажется мне наиболее сложным. Он ничего не украшает, он ничего не требует, не заигрывает с читателем, он во всем откровенен.