Читать «На грани рассудка» онлайн - страница 12

В общей тишине господин генеральный директор глубокомысленно множил два на два, в результате чего получалось четыре, затем четыре делил на два и у него выходило два — что абсолютно неоспоримо, так же как то, что два минус два — нуль, — кажется, понятно; нетрудно также уразуметь, что капитал приносит проценты, увеличивающие в свою очередь основной капитал, и, надо полагать, каждый может объяснить закономерность возникновения конъюнктуры и борьбы за рынки сбыта. К этому надлежит добавить, что жидов следует бойкотировать, ибо они не представляют интереса для сбыта ночных горшков, пользующихся заслуженной популярностью в Персии, а кроме того, жиды — не «свои», это можно не пояснять особо, порядки же на земном шаре следует водворять железной рукой, вооруженной винтовкой и браунингом, при поддержке виселиц, к коим и стали прибегать в последнее время! Слава всемилостивейшему господу богу за эту победу здравого рассудка! Нет, народ не так глуп, чтобы дать околпачивать себя какими-то революционными лозунгами!

Так господин директор, шеф и работодатель, дидактично вещал чепуху с высоты своего невежества, но его имя придавало цену той несусветной околесице, которую он нес. Этот тупой идиот восторженно вслушивался в свои слова, плывущие над притихшим столом; влюбленный в свою персону, он не замечал никого вокруг и, отбросив всякую щепетильность, говорил не иначе как в превосходной степени о своем уме и образованности. Он привык диктовать свою волю палатам, университетам и печати, благотворительным заведениям, делегациям, партиям, художникам, общественному мнению — да, и общественному мнению, — пусть руководствуются высказываниями Домачинского, который черпает сведения в высших административных, вполне осведомленных кругах, отлично информирован, награжден, в чью честь прибили мемориальную доску и отчеканили бронзовую медаль, он объездил весь мир и пришел к убеждению, что пока незыблем принцип: «сила бога не молит, а кто смел, тот и съел». Два года тому назад, когда на фабрике ночных горшков, принадлежащей господину генеральному директору, вспыхнула забастовка, он вел себя прямо-таки неподражаемо. Господин генеральный не позволит задурить себе голову разными профсоюзными мошенничествами: услыхав наивную жалобу о том, что рабочие находятся в плохих условиях, он был искренне удивлен: «Как, разве это все еще не ясно само собой?» — Конечно же, ему, господину генеральному, перепадает несколько больше, чем рабочим, но ведь он один-единственный, а рабочих, боже ты мой, тьма-тьмущая. Было бы крайне досадно, если бы такое большое предприятие не доставляло радости хотя бы одному человеку». Домачинский хорошо осведомлен о мерах, принимаемых по поводу подобных вещей во Франкфурте, Нюрнберге и Саламанке, будьте покойны, он прочитал Розенберга от корки до корки и знает все о канальях, обитающих в колониях, которые, как и наша деревня, нуждаются в прочной узде. Он не допустит, чтобы ему сели на шею, он хорошо знает, какие настроения господствуют на Кэ д’Орсэ. Еще в восемнадцатом году, собственноручно застрелив с этой самой террасы четырех мужиков из «зеленых кадров» он укокошил, прошу покорно, сразу две пары революционных свиней и конечно же предвидел, как развернутся события в Европе, подготовленные объективным ходом вещей, и понял, что только таким образом можно защитить интересы европейской общественности, мораль и честь и, наконец, насущные потребности — именно насущные потребности в основе своей вполне здорового и жизнеспособного народа.