Читать «Мотькин предел» онлайн - страница 5

— Анну-то помнишь? Анютку-то? Сынокъ это ейный. Умерла Анна-то.

— Анютка умерла? — удивилась Мотя.

— Скончалась! — торжественно подтвердилъ Егоръ.

— Больна, что ли, была?

— Животомъ, говорятъ. Отъ пищи-то нашей много теперь народу погибаетъ.

Мальчикъ продолжалъ плакать.

— Паря! — съ привычнымъ смѣхомъ крикнула ему Мотька. — Отписывай своимъ, чтобы сюда пріѣзжали. Мотька-молъ зоветъ. Мотька хлѣбъ-соль помнитъ! У Мотьки на всѣхъ угощенія хватитъ.

Она хвастливо дернула голсвою, подбросила на ладони нѣсколько мѣдныхъ монетъ и расхохоталась.

— Охъ, что терпитъ народъ, что терпитъ! — тихо, какъ бы про себя, продолжалъ землякъ. — Разорились всѣ. Шайкиныхъ на что богатая семья была — послѣднюю корову свели. Не узнать бы тебѣ Любановки!

— Отписывай, паря, отписывай! Сюда чтобы ѣхали… — съ безсмысленнымъ смѣхомъ повторяла Мотька, а мальчикъ плакалъ, вздрагивая худенькими плечиками, всхлипывая и утирдясь рукавомъ старенькаго тулупчика.

Егоръ еще долго говорилъ о деревенскихъ невзгодахъ, называлъ тѣхъ, кто умеръ и тѣхъ, кто разорился. Голосъ его былъ спокоенъ и ровенъ, глаза тупо смотрѣли передъ собою и, казалось, ясно видѣли всѣхъ, о комъ болѣла его душа, кого оставилъ онъ гдѣ-то далеко, въ нуждѣ и горѣ.

Егоръ говорилъ только для себя, но по лицу мальчика видно было, что тотъ слушаетъ его, ловитъ каждое слово знакомаго, жуткаго, сердцемъ пережитаго повѣствованія.

Мотька не слушала.

Выпитая водка не опьянила, а только разморила ее; она пожималась отъ озноба и отъ лихорадочной ломоты во всемъ тѣлѣ. Неумѣстный смѣхъ то и дѣло по привычкѣ раздвигалъ ея запекшіяся губы, а на сердцѣ щемило не то отъ недомоганія, не то отъ слезъ мальчика, не те отъ однообразнаго, унылаго голоса земляка. Она вдругъ прервала его:

— Выпьемъ, что ли? — спросила она. Мальчикъ сердито вскинулъ на нее заплаканными глазами, Егоръ только махнулъ рукой и продолжалъ говорить. Мотька съежилась и затихла. Взглядъ ея остановился на мальчикѣ и вдругъ, незамѣтно для нея самой, лицо Мотьки приняло то выраженіе робкой ласковости и жалостливости, которое бывало у нея въ дѣтствѣ, когда она, украдкой, баюкала чужихъ тряпичныхъ куколъ.

— А какъ звать-то мальченку? — нерѣшительно спросила она.

Увлеченный собственнымъ разсказомъ, Егоръ понялъ не сразу.

— Митрофаномъ зовутъ. Итти, что ли, Митрошъ? Идемъ!

Егоръ съ мальчишкой стали уходить, а Мотька съ трудомъ поднялась, подошла къ мальчику и, стараясь приласкать еге, провела рукой по его волосамъ и опять грубо и рѣзко захохотала.

* * *

Время подходило къ веснѣ. Мотькѣ недужилось и отъ слабости у нея сильно болѣли и тряслись колѣни. Она зашла къ знакомой кухаркѣ, сѣла на плоскій сундукъ недалеко отъ плиты и, наслаждаясь тепломъ, которое разливалось по всему ея больному тѣлу, она разнѣжилась и притихла.

— Что, Матрена? Аль плохо? — спросила кухарка.

— Ништо! — быстро отозвалась Мотька, пытаясь принять бойкій и беззаботный видъ. — Что мнѣ дѣлается!

— Охъ, Матрена! — нараспѣвъ заговорила кухарка. — Смотрю я на тебя… И какъ ты умирать будешь?