Читать «Меч воина. Внутренний подвиг мирянина и инока» онлайн - страница 34

Предпринятое без содействия умной молитвы, «одно телесное делание не может обойтись без фарисейства». Коснеющим «во мнении своем» их подвиги видятся плодами «деятельности богоугодной, жизни добродетельной». Является чувство самодостаточности, успокоения в самодовольстве. Каково же «горестное самообольщение! душепагубное ослепление!., повреждение душевного ока, родившееся от неправильной деятельности!» Сей плод гордыни, «такое состояние мнимого спокойствия святые отцы называют нечувствием, умерщвлением души, смертью ума прежде смерти тела» . И это справедливо. «Если человек забывает главную цель жизни и начинает гордиться своими усилиями и подвигами как самостоятельной ценностью, то он творит безумие». Господь назвал «подвиги без стяжания чистоты сердца бесплодными, фарисейскими». Это то же, как если бы «путник в пустыне, идущий за ключевой водой, совершив длинный путь, остановился бы на полдороги и стал хвалиться трудами пройденного пути», и так, «не дойдя до ключа, в конце концов умер бы от жажды»'>4. Подвиг внешний, лицемерную праведность обличает Писание: якоже порт нечистыя, по слову пророка, вся праведность наша. Спаситель предостерег всех, способных внимать Ему: не будь, как лицемеры, они не получат в будущей жизни воздаяния от Отца, ибо здесь уже получают награду, удовлетворяя свое тщеславие. Если праведность наша не превзойдет фарисейской, то, как сказано, не войдете в Царство Небесное^.

Если лежащее «вне области душевных категорий, но в области духа» низводим плотским своим умом'^ на уровень земных ценностей, если надеемся внешними достижениями подменить подвиг внутренний, то заведомо обрекаем себя на самообман. Когда духовную реальность «пытаются проецировать на душевный план, конечно же, получается прелестная картина: ведь прелесть как раз и есть подмена духовного душевным»". Мы имеем достаточно свидетельств об искажении духовной жизни и прельщении тех, чье усердие во внешнем делании преобладало над подвигом внутренним. Ряд примеров на эту тему дает прп. Иоанн Кассиан, в том числе рассказывает об отце Ироне, строгом подвижнике, весьма усердном в посте и воздержании. Ревность его, однако, дошла до того, что он перестал праздновать Пасху, «чтобы не нарушать своего правила». Затем последовало явление сатаны, которого обманувшийся старец принял за ангела света, ну а кончилось тем, что помраченный умом Ирон бросился в колодец, поверив демону, будто выйдет оттуда невредимым". Из многих прочих известных случаев приведем два достаточно характерных, относящихся к XIX столетию.

Такова история отца Евдокима, почитаемого на Валааме духовника, с которым советовался сам игумен Дамаскин Валаамский и который прежде того, как достиг зрелости, едва сумел избежать погибели. Проводил он тогда монашескую жизнь без руководства, «уповая достигнуть духовного преуспеяния одними внешними подвигами и совершенным послушанием своему настоятелю, игумену Иннокентию». Однако «ни послушание, изъявляемое готовностью умереть во исполнение заповеди настоятеля, ни прочие внешние подвиги его не приносили существенных плодов монашеской жизни». Не замечалось в подвижнике ни кротости, ни смирения, ни слез молитвенных, ни проявлений любви. «Напротив, сухость, жестокость души, зазрение всех и другие, хотя и скрываемые, страсти томили его. Он не находил себе покоя, хотя исполнял все, по его мнению, должное». В конце концов отец Евдоким пал до такого отчаяния, что «лукавые помыслы склоняли его к самоубийству, советуя броситься со скалы в залив». Дошло бы до беды, но помутненный его разум сумел все же распознать внушение свыше, что и спасло несчастного. Он пошел за советом к старцам. Личности духоносные, пустынники Феодор и Леонид' о «очень скоро помогли ему, открыв на основании святых отцов, что одно внешнее делание и телесные подвиги не могут вести к преуспеянию», а если им сопутствует тщеславие и гордость, то приводят «к осуждению, ожесточению и отчаянию». Исцелиться же от этих страстей невозможно без совершенного смирения и внутреннего делания молитвы. «Старцы показали ему истинный ключ к отверзению сердца, и отец Евдоким, монах внешний, но искренний и готовый ради спасения на смерть, понял смиренную науку отцов». Так началось его возрождение и последующее духовное преуспеяние.