Читать «Меж двух огней. Книга 1. Шепот грядущего» онлайн - страница 20

– Что сказали князья? Шэньси рассказал нам что было, но я хочу услышать это из твоих уст – сказал мастер Дзаокай.

– Мы снимаемся? Даже толком не отпраздновав победу над мятежниками? – спросил Цайфэнь, сложив руки на груди.

– Наш шаньюй, мой дядя, оказал мне честь, даровав титул Дракона Огня, и попросил вернуться во дворец. Князь Юнгао заверил, что оставшихся мятежников возьмет на себя. Наша миссия окончена, больше здесь делать нечего – наливая вино в кубок, ответил Алай – а отпраздновать можно и в дороге.

– Что тебя убедило? Я уверен, что ты плевать хотел на своего дядю и на Юнгао – Цайфэнь внимательно следил за ним, пока Алай шел к сидению с подушками.

– Это так. Но все же, как, ни крути, дядя дорог мне, как и все вы. Насчет князя ты прав, мне он с самого начала не нравился. Но приходилось играть роль хорошего принца, не, то и эти старые дрожащие ослы, решатся пойти против шаньюя. Власть его, к сожалению, дает трещину, и кому как не нам её латать?

– Ты уходишь от ответа. На тебя совсем не похоже вот так, внезапно, сегодня, решится и уехать домой. Мы год провели, слоняясь по этим горам. И ты ни на что не жаловался. Объясни, что случилось? – Цайфэнь опустил руки.

– С какой стати мне перед вами отчитываться?! Разве дракон объясняет овцам, почему он съел одну из них? Мы едем в Мингун и точка. Подготовьте всё к отъезду и накормите лошадей.

– Алай, мы всего лишь…– начал было Цайфэнь.

– Я всё сказал! А теперь вон. У вас еще много дел – «не хватало ему тех дураков за столом, так еще и эти решили устроить допрос». Помощники откланялись и вышли из шатра. Стало тихо, и слышались лишь голоса суетившихся солдат, да ржание лошадей. Осушив кубок, он удобнее развалился на сидении и вздремнул.

Мать выглядела такой же, какой он видел её в последний раз, она стояла в саду, где любил играть когда-то Алай, и читала письмо. Дочитав до конца, она бросила его на землю, а по щекам бежали слезы. «Почему ты плачешь?» хотел он спросить её, но мать исчезла во тьме. Темно, ничего не видно. Белые точечки падали сверху, окрашивая темноту в белый свет. Но от света не стало лучше, он слепил глаза. Было холодно, и каждая снежинка, падая на него, заставляла содрогаться всем телом. Ветер свистел и поднимал вихрь, грозя унести с собой Алая. «Нужно согреть себя» появилась у него мысль «так, как учил Дзаокай». Сосредоточиться и представить, что твои руки есть пламя. «Быть единым с огнем». Он посмотрел на свои руки, но они были черными, словно их погрузили в копоть. Присмотревшись, Алай увидел, что они черны от холода. Он попытался пошевелить пальцами, но те не слушались и через секунду рассыпались словно лед. Алай закричал, но голоса своего не услышал. Белая мгла поглощала его, забивалась в рот и проникала внутрь, сжигая нутро ледяным пламенем.

– Мой принц, всё готово. Велите разобрать ваш шатер? – донесся чей-то голос из пустоты.

Алай вытер слюну со щеки, и встал с сидения.

– Да, начинайте. И вели принести, мне поесть – когда он вышел наружу, солнце уже клонилось к закату. Его личная армия из трех сотен пеших солдат, пятидесяти конных, тридцати шамканей, семидесяти лучников и десяти практиков Чистой Ладони стояла вокруг него, и ждала команды. Потери за год были едва ощутимыми, и Алаю казалось, что никто из них так и не умер в тех многочисленных сражениях. Все их лица были знакомыми, и те, что погибли, быстро забылись. Он сам настоял на небольшом отряде, которым было бы легче управлять. Мятежники любили убегать и прятаться в горах, считая, что большие армии не станут за ними идти. Но «красные дьяволы», как их называли местные, не останавливались и неустанно шли в погоню, настигая своих жертв. Пленных не брали, а тела было легче сбрасывать вниз со скал в ущелья. Солдаты его сражались яростнее, чем другие, лучники стреляли дальше и метко, шамкани наводили страх, могли взять след любого противника и убить того, пока тот спал. А практики Чистой Ладони устрашали невиданными чудесами, швыряя из рук огненные снаряды, метая камни, вздымая ветер, заставляя ручьи нестись и топить селения, и становясь прочнее железа, так, что ни одна стрела или меч не могли пробить их кожу.