Читать «Любовь и шахматы» онлайн - страница 292

1. Летний костюм — 1; 2. Вечерний костюм — 1; 3. Демисезонное пальто — 1; 4. Зимнее пальто — 1; 5. Летнее пальто — 1; 6. Полуботинки — 2 пары; 7. Верхние рубашки — 4; 8. Летние рубашки — 4; 9. Шляпа — 1.

2. Дамские вещи:

1. Демисезонное пальто — 1; 2. Меховое пальто — 1; 3. Вечерний туалет — 1; 4. Дневной туалет — 3.

3. Белье и детские вещи».

3

Ботвинник не сомневался в том, что его «заявка» будет удовлетворена. Так было всегда. Чтобы получить элитный участок в поселке на знаменитой Николиной горе, он пригрозил: «Участка не дадут — от звания чемпиона мира отказываюсь, о чем и написал в ЦК партии. (...) Несмотря на возражение председателя Моссовета Яснова, принято решение о предоставлении участка на Николиной горе, а министерству электростанций поручено оказать содействие в строительстве...» Тогда же Ботвиннику была выделена служебная автомашина. «Но вот беда — на нее полагалось всего лишь 50 литров бензина в месяц. Начальник канцелярии министра пред ложил мне написать заявление в Правительство. И вот в мае вышло распоряжение Совета Министров об увеличении лимита на бензин до 250 литров в месяц. Распоряжение было подписано... Сталиным. Вот это централизация!»

В «заявке» Ботвинника все пункты поражают воображение! Но, пожалуй, больше всего потрясает его стремление заставить Кереса, который и сам был за-коинейшим претендентом на звание чемпиона мира, дать согласие на «закрытый» матч. Секретный, иначе говоря. Ничего более унизительного для Пауля Петровича и придумать было нельзя. И какова формулировочка: «Необходимо обеспечить участие Кереса»! ОБЕСПЕЧИТЬ. Вроде как доставить под конвоем.

Бывший заместитель главного редактора журнала, где была напечатана статья Шабурова, шахматный историк и литератор, мой друг Сергей Воронков пишет в своем письме ко мне:

«А теперь вдумайтесь: Ботвинник требует в спарринг-партнеры не кого-нибудь, а именно Кереса — главного, по мнению Алехина, претендента на матч с ним (об этом чемпион заявил в феврале 1944-го в интервью для “Chess Review”). Михаил Моисеевич сознает, что, стань об этом известно в шахматном мире, — скандала не избежать... Постойте, да ведь это же финальный матч претендентов — только играемый в тренировочных целях одного из соперников!

Совсем недавно Игорь Ботвинник предпринял попытку обелить своего двоюродного дядю, заявив на страницах “64”: “Скорее всего, план составлен каким-то чиновником из СК”. Рассчитано на простаков. Хотел бы я увидеть чиновника Спорткомитета, который по собственной инициативе посмел бы хлопотать о “получении квартиры большей площади для Ботвинника”, а о его матери написать, что она “находится в психиатрической больнице им. Ганнушкина”!

А взять хотя бы фразу: “Мы просим разрешения на единовременный приезд семей в дом отдыха”. Это кто просит: тоже “чиновник из СК”? Или все-таки Ботвинник с Рагозиным, перечислению личных нужд которых посвящена целая страница? В подтверждение своей “версии” Игорь Юльевич привел слова Ботвинника, сказанные им якобы еще при жизни: “Какие идиоты! Как я мог планировать закрытый тренировочный матч с моим главным соперником Кересом, да еще из двадцати партий!” Начнем с того, что зимой 1946 года Керес был не “главным соперником” Ботвинника, а изгоем, которому не разрешали играть в турнирах. Далее: непонятно, что мешало племяннику “вспомнить” эти слова раньше? Но главное: почему сам Ботвинник не выступил в печати с опровержением — ведь статья появилась, напомню, в январе 1994-го, за полтора года до его смерти? Ответ напрашивается сам собой: Михаилу Моисеевичу нечего было возразить. Автор статьи указал все: фонд, опись, номер дела. Племянник лукавит, утверждая, что “под планом не было подписи”. Была! Но... “нижняя половина третьей страницы документа оказалась аккуратно оторвана, — пишет Шабуров. — А ведь на ней должны были находиться визы-подписи тех, кто составил и одобрил этот план: Ботвинника, Рагозина и т.д. Без такого официального оформления документы не включались в папки-дела, подлежащие хранению в государственных архивах. Видимо, позднее кто-то решил сохранить в тайне круг лиц, участвовавших в подготовке документа”».