Читать «Левая Политика. Жёсткая Экономия» онлайн - страница 47

Таблица 1. Динамика государственных социальных трансфертов в послевоенной Европе иСША (%)
Страны	1960	1970	1980	1985	1990
США	7,3	10,4	15	15	-
ФРГ	18,1	19,5	25,7	22	18,7
Великобритания	10,2	13,2	16,4	15	13,3
Франция	13,4	16,7	22,6	25	18,1

С конца 70ых начала 80ых многое изменилось, ушёл в прошлое Советский Союз и социалистический блок, долгое время державший Запад в напряжении и служивший катализатором к проведению социальной политики, пошло на спад рабочее движение, социал-демократические правительства, в основном, потеряли власть, отдав её либеральным и право-консервативным силам, проводящим идеологию сокращения социальных гарантий и уменьшения государственной роли в обществе. Тем не менее, дискуссия не только не осталась в прошлом, но фактически приобрела второе дыхание. Длительная стагнация мировой экономики родила в среде либерально настроенной части общественного мнения убеждённость, что только демонтаж социального государства и отказ от помощи широким слоям населения способен поддержать западные рыночные общественные системы «на плаву». Однако против таких программ радикально выступают потребители самого социального государства: трудящиеся, молодёжь, самые широкие слои населения — для них ликвидация социального государства это сползание в беспросветную бедность и потеря социальных завоеваний предшествующих поколений, добившихся социальных прав длительной борьбой.

В России ситуация несколько иная. Как и на Западе, вектор социальной политики прописан в основном законе страны — Конституции (ст. 7), однако в 90-ые в силу развала народного хозяйства и полной социально-экономической разрухи, даже статья основного закона оставалась формальным воззванием. С начала 2000-ых увеличившиеся поступления нефтегазовых доходов позволили государственному бюджету шире выполнять свои социальные обязательства, избавившись от вопиющих рецидивов, вроде многомесячной невыплаты пенсий или заработных плат бюджетникам. Это породило целую волну социального популизма, особенно активно используемого властями накануне выборов. Тем не менее, социальные статьи расходов оказались скорректированы увеличившимися бюджетными расходами в меньшей степени, так как основным реципиентом государственных трат оказался бюрократический и силовой аппарат, а так же крупный бизнес через пресловутую статью «развитие экономики». Государство искусственно ограничило рамки своей социальной политики наиболее значимыми и болезненными сферами общественных отношений, имеющих политическое значение — пенсии для стариков, социальная поддержка ветеранов. При этом государственная социальная политика свелась именно к обеспечению минимума жизненных гарантий. Россия заняла как бы срединное место в мире между странами третьего мира, где социальной политики нет вообще, и развитыми социальными государствами Европы и Северной Америки. При этом даже в экономически успешные годы правящий класс проводил точечные правомонетаристские реформы, сокращая общественный сектор и увеличивая коммерциализацию социальных услуг (ФЗ-122 о «монетизации льгот», ФЗ-83 «о новом порядке финансирования бюджетных организаций»), Кроме того, под ударом оказались трудовые отношения (новый Трудовой кодекс 2002 года), доступное, бесплатное образование и медицина (новый регламент работы скорой помощи) право на жильё и первичные блага цивилизации (реформа ЖКХ 2005 г. и энергетики 2002-2008 гг.). Интересным реверансом правящей элиты стало «списание» социальных расходов в сферу региональной компетенции, где дефицит бюджетов делает поддержание социальных гарантий населению невозможным в принципе. Политика постепенного сворачивания социального государства и секвестра социальных расходов на федеральном и региональном уровне, усилившегося с ослаблением экономики страны в 2011-2013 гг., реформирования общественной сферы, так же пробудила в российском обществе вялотекущую дискуссию о роли социального государства, хотя данная тема фактически не находит своего места в повестке дня как публичной власти, так и широких кругов оппозиции.