Читать «Красавицы не умирают» онлайн - страница 41
Людмила Третьякова
Художник смотрел на нее со страхом и восторгом. Но скоро его работа была прервана: охранник отворил дверь и в камеру вошли трое мужчин. Один из них держал в руках ножницы и широкую рубаху. Она была красного цвета. Именно в таких казнили отцеубийц. Двое других, приставы Трибунала, снова прочитали приговор, после чего начались приготовления к казни.
* * *
Человек, державший ножницы и рубаху, был знаменитый тогда палач Шарль-Генрих Сансон. Он стал основателем целой династии палачей, по решению суда отправлявших на тот свет знаменитых и заурядных преступников на протяжении XVIII — XIX веков. Мсье Сансон исполнял приговор над Людовиком XVI, Марией Антуанеттой, крупнейшими деятелями Французской революции и, в частности, над нашей героиней.
По натуре он вовсе не был кровожадным человеком, но уважал свою профессию, коль скоро в ней была потребность. Кровавое ремесло требовало от него больших нравственных затрат. Он обижался, что люди не понимают этого и, увидев его, стараются перейти на другую сторону улицы.
Аккуратный и педантичный, Шарль-Генрих на протяжении многих лет вел дневник с реестром отправленных им на тот свет, а также записывал личные впечатления от казней.
Сансон далеко не всегда давал волю своему перу. Но о казни Шарлотты Корде он оставил весьма подробные записи. Это и понятно: мужество, с которым эта девушка держалась в свой последний час, не оставило равнодушным этого человека, немало повидавшего смертей на своем веку.
...Шарлотта поняла, зачем принесли ножницы. Она сама сняла чепчик, и длинные светло-каштановые волосы покрыли ее плечи и спину. Девушка дала знать, что готова, и Сансон обрезал их. Он признавался, что очень нервничал. Это был как раз тот случай, когда кротость и спокойствие жертвы труднее перенести, чем неистовство.
Часть волос Шарлотта отдала художнику, другие же послала жене начальника тюрьмы, которая, как и ее муж, сочувственно относилась к узнице. Затем она сама надела красную рубаху. Видя, что Сансон собирается связать ей руки, она обратилась к нему:
— Нельзя ли надеть перчатки? Во время ареста мне так скрутили руки, что ссадины до сих пор кровоточат.
— Вы можете поступать, как сочтете нужным, — учтиво ответил тот, — но со своей стороны считаю эту предосторожность излишней. Я свяжу вам руки, не причинив ни малейшей боли.
— Ах, впрочем, перчатки, кажется, теперь не приняты.
И Шарлотта с улыбкой протянула руки...
* * *
Наконец Шарлотта и палач уселись в телегу. В ней стояли два кресла. Сансон предложил осужденной сесть, но она всю дорогу до эшафота продолжала стоять, чуть покачиваясь от тряски. Шел дождь, но народу на улице было много. Те, кто оказывался вблизи телеги, потрясали кулаками, осыпали ее насмешками и ругательствами.
