Читать «Красавицы не умирают» онлайн - страница 39

«Простите меня, люди, но имя Марата позорит весь род человеческий. Это был не человек, а дикий зверь, ко­торый и во Франции зажег бы междоусобную войну. Те­перь же да здравствует мир! Слава Богу, что злодей не был французом по происхождению...

Наконец, я приняла в соображение и то, что столько храбрых людей должны будут идти в Париж за головой злодея и при этом еще их ждет, быть может, неуспех и им придется увлечь за собой на погибель многих добрых граждан. Нет, Марат не заслуживал такой чести; для него достаточно было руки слабой женщины», — писала Шарлотта в камере. Пламя свечи было единственным чистым и теплым пятном в сырой норе, куда ее упрятали. Этот огонек бросал розовые блики на лицо Шарлотты, возвращая ему краски молодости, исчезнувшие за по­следние три дня.

Шарлотта словно ничего не потеряла от своей красо­ты. И стражники тихо переговаривались, глядя на девушку, склонившуюся над бумагой. Она выглядела так мирно в своем чепчике, из-под которого выбивались шелковистые пряди волос. Что же все-таки заставляет таких красоток добровольно подставлять нежные шейки под лезвие гильотины? Везде в тюрьмах было полным-полно молоденьких аристократок, которых приволокли в застенки силою, невзирая на их старания раствориться в толпе, прикинуться простолюдинками. Они визжали или немели от ужаса, попав в застенок, а потом предлагали страже свои розовые, холеные тела, спрятанные в одежде драгоценности — словом, все, что у них осталось, ради того, чтобы выбраться на волю. А эта птичка сама при­летела в силки, как говорят, с юга, где такое голубое не­бо и ласковые волны день-деньской играют с прибреж­ной галькой. «Ах, если бы эта милашка была моей же­нушкой, — думал один из охранников, — я наделал бы ей столько ребятишек, что разом бы прошла охота совать нос в мужские дела».

«...Я в жизни ненавидела только одно существо, и мне удавалось проявлять твердость своего характера, — писала Шарлотта. — С теми, кто пожалеет меня, мы еще уви­димся на том свете, где мне придется встретить Брута и некоторых других деятелей древности. Современники мало интересуют меня; они все слишком трусливы. Теперь мало истинных патриотов, умеющих умирать за Отечество; те­перь почти все эгоисты».

Письмо окончено. Совершенно ясно, что оно адресова­лось будущему, истории. Шарлотта в последний раз пыта­лась объяснить те движения души, которые заставили ее взять в руки страшный нож. Нет, славы она тоже не ис­кала: в случае своего чудесного спасения — и такого Шарлотта не исключала — решила перебраться в Англию и «сохранять самое строгое инкогнито так, чтобы парижа­не не смогли узнать, кто я такая».