Читать «Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la poésie de langue française (билингва ru-fr)» онлайн - страница 21

Brise marine/Морское дуновение

L'hiver a défleuri la lande et le courtil. Tout est mort. Sur la roche uniformément grise Où la lame sans fin de l'Atlantique brise, Le pétale fané pend au dernier pistil. Et pourtant je ne sais quel arфme subtil Exhalé de la mer jusqu'à moi par la brise, D'un effluve si tiède emplit mon cœur qu'il grise; Ce souffle étrangement parfumé, d'où vient-il? Ah! Je le reconnais. C'est de trois mille lieues Qu'il vient, de l'Ouest, là-bas où les Antilles bleues Se pâment sous l'ardeur de l'astre occidental; Et j'ai, de ce récif battu du flot kymrique, Respiré dans le vent qu'embauma l'air natal La fleur jadis éclose au jardin d'Amérique. В раздольях дух зимы опустошил цветы. Все обезжизненно. Лишь о скалу седую Дробит Атлантика волну свою густую. Последний лепесток дрожит средь пустоты, И все же аромат тончайшей красоты На ветерке морском ко мне доходит, чую. Теплом он в сердце льет свою струю хмельную. Дыханье странное, скажи, откуда ты? А, узнаю его. Тысячеверстной дали Пройдя голубизну, мечты Антильский брат, Он, жаркий, долетел оттуда, где Закат. Кимрийская волна под ним бледнее стали. И на седой скале цветком дохнуть я рад, Что где-то возрастил — Американский сад.

Plus ultra/«Plus ultra»

L'homme a conquis la terre ardente des lions Et celle des venins et celle des reptiles, Et troublé l'Océan où cinglent les nautiles Du sillage doré des anciens galions. Mais plus loin que la neige et que les tourbillons Du Ström et que l'horreur des Spitzbergs infertiles, Le Pôle bat d'un flot tiède et libre des îles Où nul marin n'a pu hisser ses pavillons. Partons! je briserai l'infranchissable glace, Car dans mon corps hardi je porte une âme lasse Du facile renom des Conquérants de l'or. J'irai. Je veux monter au dernier promontoire, Et qu'une mer, pour tous silencieuse encor, Caresse mon orgueil d'un murmure de gloire. Властитель человек в земле горячей львов, И змеям, и ядам черта — его законы. По золотым следам, где мчались галеоны, Встревожив Океан, он — царь среди валов. Но далее, чем снег, и дальше всех ветров Мальстрема страшного, Шпицбергенов, где склоны Бесплодны, полюс шлет волны чуть слышной звоны На остров, где не встал никто из моряков. Плывем. Я разломлю преграду ледяную. В бесстрашном теле — вот — душа с своей тоской. Конкистадоры — тень с их славой золотой. Иду. Последний мыс, взойдя, я завоюю. Пусть море, никому не певшее волной, Мне, гордому, споет свою хвалу морскую.