Читать «Книжник» онлайн - страница 93

Наконец Алёшка проговорил и то, что навалилось на него в последний год непомерным грузом. Вскоре после их встречи в прошлом году, дом-то совсем опустел, он не привык к такой тишине… Он познакомился с молодой аспиранткой. Точнее, почему-то вдруг разглядел. Раньше-то ему нравились другие. Пококетливей да поигривей. А тут вдруг… Все сладилось, он, в принципе, не прочь был и жениться. Готовила к тому же хорошо.

Парфианов, вспомнив курочку с золотистой корочкой, усмехнулся. И что помешало?

…Про себя Насонов решил, что как только ему скажут о залёте… Но ничего не говорилось. Он, наконец, спросил, зачем она предохраняется, ведь у них всё серьёзно? Оказалось, ничего она не делает. Он почему-то распсиховался, пошёл к Витензону, что в областной. Тот его и огорошил. Промямлил что-то о лечении, года два-три. Простыл он года два назад, когда в Карелию на конференцию мотался. Ленка сказала, что будет-де ждать.

Но он не верил Витензону. Не верил и ей.

— Чёрт возьми, почему именно мне, — Насонов уставился в тёмный угол, надолго замолчал, потом продолжил, — я всё вспоминал, ты тогда сказал о Севериновой. Я ведь тоже заставил Ритку…

Адриан молчал. Он прочёл в одной из книг Иллариона, что люди распинают Бога своими грехами. Теперь Книжник понял, что людские грехи распинают и их самих. Но Алёшку было жалко, Адриан, глядя на друга через призму Истины, не оправдывал его, но жалел. А отчасти и оправдывал, ибо, воистину, не ведал тогда дурак, что творил. Что они вообще тогда понимали? Женская глупость! Ха. Твоя-то была похлеще, только казалась вполне разумной и неподдающейся классификации.

Алёшка махнул рукой.

— Ладно, будь, что будет. Три года… Один-то выход всегда есть.

Книжник взорвался.

— Прекрати, что ты несёшь? Раз суждена бездетность — смирись. Дети… сколько их — брошенных по детским домам? Возьмёшь и воспитаешь. Нашёл смысл жизни! Молись, Бог простит. Ты убил дитя, но Бог простит, в покаянии — прощение…

Книжник резко умолк, заметив остановившийся взгляд Насонова.

За время их совместного общения в эти последние весенние дни Насонов устал удивляться тому, насколько изменился его друг. С одной стороны, в нём появилась какая-то почти женская мягкость и незлобивость, уступчивость и услужливость. Казалось, что прежняя его личность исчезла, а ему улыбался человек, исполненный стремления разделить с ним полученное счастье, которое не мог объять в одиночку. Это не было фантомом, и Насонов понял это. Парфианов не был позёром и прогибаться, чтобы произвести на него впечатление, не стал бы никогда. При этом суждения его были определённы, жёстки как никогда, его внутренняя уверенность ощущалась почти зримо.