Читать «Казнь. Генрих VIII» онлайн - страница 175

Лоб умирающего покрылся испариной, лицо побледнело, голос прерывался, становился чуть слышен:

— Ко мне больше не приходи... В твои годы не стоит смотреть на последние дни... Время придёт — наглядишься ещё... Ты помни: мы не вольны поступать так, как нам хочется... и лучше тогда забывать... о добродетели... поневоле станешь суров... да... суров...

Глава семнадцатая

В ТУПИКЕ

Ушёл со страхом и жалостью, с беспомощной головой.

Наставник его запугал.

Искал ясности в Ламбетском дворце, но тяжёлый вопрос так и остался тяжёлым: что избрать, по какой дороге пойти?

Ответа не нашёл. Пока что его обязанностью было сидеть в зале суда, сидел, и каждый день дарил его новыми преступлениями.

Всё острей ощущал, что в самом деле бессилен, ничтожен и мал перед лавиной порока и зла. Совесть терзала его, как предрёк старый канцлер. Совесть винила в бездействии, а действие представлялось немыслимым: что бы он мог совершить?

Обратился за помощью к Господу, изнурял себя постом и молитвой, в жажде очиститься от сомнений в людях, умолял вразумить неразумного, вопрошал, отчего земная жизнь того, кого сам Господь наделил разумом и совестливой душой, превратилась в клоаку бесстыдного смрада. Ждал указания, искал прибежища и утешения.

Стоял заутрени и обедни то в соборе Святого Павла, то в соборе святого Лаврентия, зачастил в монастырь и подолгу оставался между молящейся братии.

В странно клубящейся тишине торжественно, грозно лилась зовущая к покаянию проповедь настоятеля. Хор иноков, мерный и гулкий, то сурово, то ликуя вторил ему. Грозно рокотали трубы органа, и всё утопало в этом тоскующем рокоте.

Тогда измаянная смутой душа омывалась слезами. Само собой прерывалось терзание беспомощной мысли. Неприметно, безбольно лёгким паром уплывали сомнения. Покрывалось туманом забвения смрадное гноище грешного мира, которое только что отравляло, доводило до отчаяния.

В обновлённой душе оставалось одно благодарение Господу, всеблагому и милосердному, принимавшему без упрёка, без наказания чистое покаяние слабого духом раба своего, с поразительной добротой разрешавшему от тяжкого бремени житейских тревог.

Уже не хотелось покидать чудотворные стены, чтобы возвратиться в стан преступных и алчных, ненавидящих, поедом заедающих ближних своих. Уже был готов с просветлённой молитвой душой затвориться в них навсегда.

С лёгким сердцем, переполненным ликованием, бродил по окрестным рощам, лугам, вдали от пыльного шума, вдали от безобразий и гнусностей города. Ему грезилась новая жизнь, протекающая в чистоте и в покое.

Эту безмятежную жизнь посвятит разрешению величайшей из тайн: почему, невзирая на страх жестокого и жесточайшего наказания, преступлений против жизни и собственности совершается с каждым днём больше, и с каждым днём меньше становится честных людей.