И да хранит тебя Бог! («Ночь на дворе. Барская лжа…», 1931)
Устриц боялся и на гвардейцев глядел исподлобья («С миром державным я был лишь ребячески связан…», 1931)
Я повторяю еще про себя под сурдинку («С миром державным я был лишь ребячески связан…», 1931)
Он Шуберта наверчивал, / Как чистый бриллиант («Жил Александр Герцевич…», 1931)
И всласть, с утра до вечера / <…> Играл он наизусть («Жил Александр Герцевич…», 1931)
Ручаюсь вам – себе свернете шею! («Полночь в Москве…», 1931)
Изобрази еще нам, Марь Иванна! («Полночь в Москве…», 1931)
Проводишь взглядом барабан турецкий («Захочешь жить, тогда глядишь с улыбкой…» («Отрывки уничтоженных стихов, 3»), 1931)
Держу пари, что я еще не умер, / И, как жокей, ручаюсь головой <…> Держу в уме, что нынче тридцать первый… («Довольно кукситься…», 1931)
Я припомнил, черт возьми! («На высоком перевале…», 1931)
Еще далеко мне до патриарха / <…> Еще меня ругают за глаза («Еще далеко мне до патриарха…», 1931)
У всех лотков облизываю губы («Еще далеко мне до патриарха…», 1931)
Сказать ему, – нам по пути с тобой («Еще далеко мне до патриарха…», 1931)
То Зевес подкручивает с толком («Канцона», 1931)
Был старик, застенчивый, как мальчик («Ламарк», 1932)
А мне уж не на кого дуться («О, как мы любим лицемерить…», 1932)
И в спальню, видя в этом толк («Увы, растаяла свеча…», 1932)
Пустая, без всяких затей («Квартира тиха, как бумага…», 1933)
Имущество в полном порядке («Квартира тиха, как бумага…», 1933)
Видавшие виды манатки («Квартира тиха, как бумага…», 1933)
Хорошие песни в крови («У нашей святой молодежи…», 1933)
С бесчисленным множеством глаз («И клена зубчатая лапа…» («Восьмистишия, 7»), 1933–1934)
Целую ночь, целую ночь на страже («Когда уснет земля и жар отпышет…», «<Из Петрарки>», 1933)
Тысячу раз на дню, себе на диво, / Я должен умереть на самом деле («Когда уснет земля и жар отпышет…», «<Из Петрарки>», 1933)
По милости надменных обольщений («Промчались дни мои – как бы оленей…», «<Из Петрарки>», 1934)
И я догадываюсь, брови хмуря («Промчались дни мои – как бы оленей…», «<Из Петрарки>», 1934)
Под бичами краснеть, на морозе гореть («Твоим узким плечам под бичами краснеть…», 1934)
Ходит-бродит в русских сапогах («Я живу на важных огородах…», 1935)
На честь, на имя наплевать («Ты должен мной повелевать… «, 1935)
Железная правда – живой на зависть («Идут года железными полками…», 1935)
Пусть я в ответе, но не в убытке («Римских ночей полновесные слитки…», 1935)
Начихав на кривые убыточки («От сырой простыни говорящая…», 1935)
Самолетов, сгоревших дотла («От сырой простыни говорящая…», 1935)
Тянули жилы. Жили-были («Тянули жилы, жили-были…», 1935)
На базе мелких отношений («Тянули жилы, жили-были…», 1935)
И на почин – лишь куст один («Пластинкой тоненькой жиллета…», 1936)
И какая там береза, / Не скажу наверняка («Вехи дальние обоза…», 1936)
Он на счастье ждет гостей («Оттого все неудачи…», 1936)
Мертвецов наделял всякой всячиной («Чтоб, приятель и ветра, и капель…», 1937)