Читать «Из еврейских поэтов» онлайн - страница 11

Песню казацкую пел Михайло. Внимал Элиокум;

Мир непонятный и чуждый являлся душе его мирной:

Пламя, убийства и кровь... И в даль смотрел он душою,

В смену былых поколений, тех, что когда-то мелькнули

В знойных степях - и исчезли... И вспомнил хазар Элиокум,

Вспомнил потом Иудею, мужей могучих и грозных,

Вспомнил о диких конях, о панцирях, копьях и пиках...

Чуждо ему это все - но сердце сжалось невольно...

Снова мерещатся луки, и пики, и ядра баллисты,

Только уж лица другие. Те лица узнал Элиокум.

Ава девятый день!.. И больнее сжимается сердце.

Блещут мечи и щиты... И стал размышлять Элиокум:

Если бы сам он был там, - то стал ли бы он защищаться?

Долго он думал об этом - и вдруг нечаянно вспомнил

Хону, поднявшего свой кулачок на Михайлу. И снова

Сам Элиокум себя вопросил: "Во младенчестве нежном

Так ли бы я ответил Михайле, как Хона ответил?

Вижу я - новый повеял ветер во стане евреев,

Новое ныне встает на нашей земле поколенье.

Вот завелись колонисты, Сион... Что ни день, то в газетах

Пишут о лекциях, банках, конгрессах..." И реб Элиокум

В сердце своем ощущает и радость, и страх, и надежду:

В мире великое что-то творится: дело святое,

Милое сердцу его - и новое, новое! Страшно

Дней наступающих этих! Кто ведает, что в них таится?..

Странно все это весьма, гадать о будущем трудно...

Ахад-Гаам, "молодые" - все странно, прекрасно и ново...

Старое? Старое - вот: уж готово склониться пред новым.

Скоро исчезнет оно... Подрыты его основанья,

Ширятся трещины, щели, - падение прошлого близко...

Только по виду все так же, как было в минувшие годы.

Так и со льдами бывало весною. Выглянет солнце,

Всюду проникнут лучи: по виду лед все такой же;

Только - ступи на него: растает, и нет его больше.

Радо грядущему солнце - но все же и прошлого жалко...

Лошади вдруг подхватили, помчались резвее. Михайло

Песню свою оборвал. Грохочут колеса повозки,

Весело оси скрипят, - и вот уж дома Билибирки.

Вот уж глядят огоньки из маленьких, узких окошек,

Путникам так и мигают их дружелюбные глазки.

С лаем по улице грязной бегут отовсюду собаки,

Полня весельем и гамом вечерний темнеющий воздух.

II

Обрезанье

Вот имена сынов Билибирки, что жили в "Египте".

С женами все собрались и сели на месте почетном:

Береле Донс и Шмуль Буц; Берл Большой и Берл Малый;

Годл Палант, Залман Дойв и Шмерл, меламед литовский;

Ривлин, из Лодзи агент; Александр Матвеич Шлимазлин;

Иоскин, тамошний фельдшер; Матисья Семен, аптекарь;

Хаим брев Сендер, раввин, толстопузый, почтенный, плечистый.

Родом он сам билибиркский, и им Билибирка гордится.

"Нашего стада телец!" - о нем говорят, похваляясь.

С ними сидит и реб Лейб, резник и кантор в "Египте".

Худ он как щепка, и мал, и хром на правую ногу.

Тут же и Лейзер, служка. И к ним присоседился прочно

Рабби Азриель Моронт, с большой бородою, весь красный.

Лет три десятка служил он в солдатах царю Николаю

Первому - и устоял в испытаньях тяжелых и многих.

Ныне же к Торе вернулся - к служению Господу Богу.

Эти четыре лица: реб Лейб, Азриель и Лейзер,

Так же реб Хаим, раввин, - весьма почитаемы всеми;

Длинны одежды у них, и слово их в общине веско,