Богата златом была страна, а женщин – найдешь с трудом;И Теллус-кузнец издалека привел красавицу в дом.Был Теллус мастером в деле своем, он был волосат и силен,Он встретил ее, и в жены ее он взял из Южных племен.Ее королевой своей избрал; мечтал, чтобы жили в векахИ имя, и сила стальная его – в его и ее сыновьях.А были в ту пору насилье и зло уделом этой страны;Законы молчали, и только супруг был стражем чести жены,Поскольку там было немало таких, кто мог почти без трудаИ женское сердце украсть из груди, и душу сгубить навсегда.И были женщины, на льстецов бросавшие ласковый взгляд;И пролили реки крови мужья; Король был тому не рад.И он возвестил свою волю стране, и строгий издал закон:«Коль кто-то в стране человека убьет – да будет убит и он».А Теллус-кузнец доверял жене, он с ревностью был незнаком.На самой вершине холма их сердца светились любви маяком.На самой вершине их домик стоял, среди кустов и ракит;Под сенью дубов был их мирный очаг, от взоров чужих укрыт.И он поклонялся, как ангелу, ей в том доме среди тишины,И были горячие губы ее, как бабочки крылья, нежны.А руки, обвившие шею его, как перышки, были легки;С лица его грусть прогоняла она одним мановеньем руки.И в час завершения пыльного дня, прошедшего в звонких трудах,Она выходила, чтоб встретить его, в закатных янтарных лучах.И был, как храм беззаветной любви, их балдахин – золотым;И неба купол, как чаша цветка, лазурью сиял над ним.Бывало, сквозь заросли лилий и роз она торопливо шла, —Тогда, словно дети, к ней льнули цветы, она им – как мать была.И ждал от жизни Теллус-кузнец только радость одну,И он хвалу возносил богам за счастье и за жену.И жил там писец-красавец, и звали его – Филон;Имел он лицо Адониса; был строен, как Аполлон.Он был безупречен в манерах, изящен и неотразим —И женщины забывали о чести и долге с ним.Умен был и в играх ловок, был нежен в речах и остер…Любая ему уступала, и ждал ее скорый позор.И он упивался удачей; и в день, что ночи черней,Жену кузнеца он увидел и жертвой избрал своей.К своим подмастерьям Теллус был добр, как родной отец;Сказал он как-то в июне: «В полдень – работе конец!Ступайте и радуйтесь солнцу, идите под сень ветвей,Плывите по тихим водам, и каждый – с подругой своей.»И он подумал: «Родная, устрою я праздник и нам;Мы будем играть словно дети, глаза – улыбнутся глазам;Украсим цветами друг друга, гирлянды из маков совьем;Из озера выудим карпа; укроемся в доме своем.Пускай же кипрские вина текут, услаждая рот;Сегодня у нас годовщина: со дня нашей свадьбы – год.»Он шел к ней под пение птичье; от радости пела душа;Собрал он букет из лилий, к любви, как мальчишка, спеша.Туда по тропинке прошел он, где в зелени домик тонул,Где лозами окна увиты… И тихо в окно заглянул.Усеяли лилии землю; к гортани присох язык;И в страшную смертную маску лицо превратилось вмиг.Как инок, что слышит про Деву дурные слова подлеца,Кузнец содрогнулся, увидев супругу в объятьях писца.Побрел в свою кузницу Теллус, шатаясь, словно был пьян,И сердце терзала мука. Но вскоре явился план…Он встал к своей наковальне, развел в своей топке жар,Нанес по куску железа он страшный и точный удар.И искры сыпались тучей; и делалось дело само;И вот уж оно готово – позорное, злое Клеймо.Той ночью звезда его сердца и страстна была, и нежна,Его целовала жарко, – но знал он, что лжет она.Еще от нее не слышал он столь влюбленных речей(От страсти женщина зреет, как плод – от солнца лучей).А он не сказал ни слова; он только глядел во тьму;Он знал, что она сгорает от страсти – но не к нему.Волос ее прядь намотал он на пальцы. В его умеЗвучало одно лишь: «Завтра…»; он думал лишь о Клейме.Назавтра в солнечный полдень он снова пошел домой.Под солнцем дремала роща, сморил даже бабочек зной.Он к дому приблизился тихо… Внутри он услышал смех.Смеялись над ним эти двое, верша свой постыдный грех.Он вспомнил глаза, что сияли ему лишь в прежние дни;Не мог он представить, что ныне сияют другому они!Угаснет отныне сиянье! И вспыхнул огонь в крови;Сквозь камень он видел их похоть, их радость от грешной любви.О ужас! Здесь рай был – что нынче потерян, увы, навсегда…Терпеть уже не было силы; он бросился в ад – туда!Да он ли был столь бессердечен? Иль, может быть, все это – бред?И что так пронзило воздух? То был ее крик – или нет?И дверь, как скорлупка, ударом – и впрямь была снесена?А жалкая эта блудница – взаправду его жена?И что же: вот это – любовник, что подло с ума ее свел,Которому кости крушил он и бил головой об пол?Хотел раскроить он череп, тонул его разум во тьме…Но тут он очнулся. Сквозь ярость блеснула мысль о Клейме.Связал он Филона нагого, потуже ремни затянул,А рот жены своей милой он шелковым кляпом заткнул,И крики утихли. Пред нею лежал распростертый злодей,И Теллус пригнул пониже за волосы голову ей.Клеймо раскалил он в камине; принудил ее, чтоб самаОна рукоятку сжала позорного злого Клейма.Направил он вниз ее руку, и тела коснулся металл,Пред нею Филон извивался, пред нею Филон кричал.Он трижды проделал это, к мольбам и стенаньям жесток:Чела железо коснулось, и дважды – коснулось щек.Когда это сделано было, сказал он жене: «Взгляни —Ты славно его заклеймила! Теперь я разрежу ремни.О как же ты сладко, отмщенье!» – и путы разрезал он.Шатаясь, рыдая от боли, поднялся с пола Филон.И тот, кто был схож с Аполлоном, кто женщин пленял красой, —Стал страшен, подобен сатиру, и скрылся во тьме ночной.Явились они на суд Короля, и тот объявил закон:«Коль кто-то чужую жену соблазнит – да будет он впредь заклеймен.Да будет Клеймо на его челе, да будет оно на щеках —Чтоб каждый видел его позор, и боль, и трепет, и страх.Пусть видит повсюду презрение он, пусть слышит всеобщий смех;Пускай он уходит в пещеры, во тьму – и прячется там от всех.Он будет изгнан из мира людей – да будет навеки так;Пусть ждет судьба хуже смерти того, кто смел осквернить Очаг».
