Поведал мне эту историю Майк – он стар был и одноглаз;А я до утра курил у костра и слушал его рассказ.Струилась река огня свысока, и кончилась водка у нас.Мечтал этот тип, чтоб я погиб, и строил мне козни он;Хоть ведал мой враг, что я не слабак, – но гнев его был силён.Он за мною, жесток, гнался то на Восток, то на Запад, то вверх, то вниз;И от страшных угроз еле ноги унес я на Север, что мрачен и лыс.Тут спрятаться смог, тут надолго залёг, жил годы средь мрака и вьюгС одною мечтой: клад найду золотой – и наступит врагу каюк;Я тут что есть сил землю рыл и долбил ручьёв ледяной покров,Я тут среди скал боролся, искал свой клад золотой из снов.Так жил я во льдах – с надеждой, в трудах, с улыбкой, в слезах… Я стар;Прошло двадцать лет – и более нет надежд на мидасов дар.Я много бедней церковных мышей, обрыдли труды и снега;Но как-то сквозь тьму – с чего, не пойму – всплыл забытый образ врага.Миновали года с той минуты, когда взмолился я Князю Зла:Чтобы дал он мне сил, чтобы долго я жил, чтоб убил я того козла —Но ни знака в ответ и ни звука, о нет… Как всё это было давно!И хоть юность прошла, память в дырах была, – хотел отомстить всё равно.Помню, будто вчера: я курил у костра, над речкой была тишина,А небо в тот час имело окрас рубиновый, как у вина.Позже блёклым, седым, как абсент или дым, надо мною стал небосвод;Мнились блики огней, и сплетение змей, и танцующих фей полет.Всё это во сне привиделось мне, быть может… Потом вдалекеУвидел пятно; спускалось оно, как клякса чернил, по реке:То прыжок, то рывок; вдоль реки, поперёк; то на месте кружилось порой —Так спускалось пятно; это было смешно и схоже с какой-то игрой.Туманны, легки, вились огоньки там, где было подобье лица, —Я понял вполне, что это ко мне тихо двигалась тень мертвеца.Было гладким лицо, как крутое яйцо, гладким вроде бритой башки,И мерцало как таз в полуночный час средь змеящихся струй реки.Всё ближе блеск, и всё ближе плеск, всё видней мертвец и видней;Предстал он в конце предо мной в кольце тех туманных, дрожащих огней.Он дёргался, ныл; он корчился, выл; и я не успел сбежать,Как вдруг он к ногам моим рухнул – и там так и остался лежать.А далее – в том клянусь я крестом – сказал мне этот «пловец»:«Я – твой супостат. Я знаю: ты рад увидеть, что я – мертвец.Гляди же теперь, в победу поверь, тверди же, что месть – сладка;Гляди, как ползу и корчусь внизу, средь ила, грязи, песка.Если время пришло – причинённое зло исправить люди должны;И я шел потому к тебе одному, чувствуя груз вины.Да, я зло совершал, и тебя я искал – тут и там, среди ночи и дня;Хоть я ныне – мертвец, но нашел наконец… Так прости же, прости меня!»Мертвец умолял; его череп сверкал, его пальцы вонзились в ил;Уйти я не мог – лежал он у ног; он ноги мои обхватил.И сказал я тогда: «Не буду вреда тебе причинять, скорбя.Хоть безмерна вина твоя, старина, – ну да ладно, прощаю тебя».Глаза я протёр (может, спал до сих пор?), стряхнул этот сон дурной.Сияла луна, освещала она пятно средь воды речной;Спускалось пятно туда, где темно, где лунный кончался свет,Вниз и вниз по реке; наконец, вдалеке исчез его тусклый след.Седого и дряхлого Майка рассказ я слушал почти до утра.Потом он уснул, и по-волчьи сверкнул стеклянный глаз у костра;Отражал этот глаз в предутренний час небесного свет шатра.
