Читать «Зеленая Миля - английский и русский параллельные тексты» онлайн - страница 441

Стивен Кинг

I think back to the sermons of my childhood, booming affirmations in the church of Praise Jesus, The Lord Is Mighty, and I recall how the preachers used to say that God's eye is on the sparrow, that He sees and marks even the least of His creations. И я опять возвращаюсь к проповеди своего детства, шумным собраниям в Церкви молитвы "Отче наш, сущий на Небесах", и вспоминаю, как проповедник говорил, что Божье око не дремлет, оно видит и замечает даже самое малое из своих созданий.
When I think of Mr. Jingles, and the tiny scraps of wood we found in that hole in the beam, I think that is so. Когда я вспоминаю Мистера Джинглза и те щепочки, что нашли мы в дыре балки, то думаю, что так и есть.
Yet this same God sacrificed John Coffey, who tried only to do good in his blind way, as savagely as any Old Testament prophet ever sacrificed a defenseless lamb... as Abraham would have sacrificed his own son if actually called upon to do so. Но ведь тот же Бог так жестоко принес в жертву Джона Коффи, пытавшегося творить добро по-своему, как только ветхозаветный пророк мог принести в жертву беззащитного агнца... как Авраам пожертвовал бы собственным сыном, если бы ему и впрямь повелели.
I think of John saying that Wharton killed the Detterick twins with their love for each other, and that it happens every day, all over the world. Я вспоминаю слова Джона, что Уортон убил близняшек Деттерик их любовью друг к другу, и такое происходит каждый день по всему миру.
If it happens, God lets it happen, and when we say Значит Бог позволяет, чтобы оно случалось, и, когда мы говорим:
' I don't understand,' God replies, "Я не понимаю", Бог отвечает:
' I don't care.' "Мне все равно".
I think of Mr. Jingles dying while my back was turned and my attention usurped by an unkind man whose finest emotion seemed to be a species of vindictive curiosity. Я думаю о Мистере Джинглзе, который умирал, когда я стоял к нему спиной и все мое внимание сосредоточилось на недобром человеке, чьим лучшим чувством, кажется, было мстительное любопытство.
I think of Janice, jittering away her last mindless seconds as I knelt with her in the rain. Я думаю о Дженис, ушедшей из жизни в судорогах и о ее последних секундах, когда я стоял на коленях возле нее под дождем.
Stop it, I tried to tell John that day in his cell. "Перестань, - пытался я сказать Джону в тот день в его камере.
Let go of my hands, I'm going to drown if you don't. - Отпусти мои руки, я утону, если не отпустишь.
Drown or explode. Утону или взорвусь".
'You won't 'splode,' he answered, hearing my thought and smiling at the idea. - Ты не взорвешься, - ответил он, услышав мои мысли и улыбнувшись им.
And the horrible thing is that I didn't. И самое ужасное, что со мной ничего не случилось.
I haven't. Ничего.
I have at least one old man's ill: I suffer from insomnia. И все же у меня есть одна старческая болезнь: я страдаю от бессонницы.
Late at night I lie in my bed, listening to the dank and hopeless sound of infirm men and women coughing their courses deeper into old age. Поздно ночью я лежу на постели и слышу влажные и полные безнадежности звуки немощных мужчин и женщин, прокашливающих себе дорогу в еще более преклонный возраст.