Читать «Завещание Шекспира» онлайн - страница 269

 В 1608-м, когда я писал «Кориолана», заболела и умирала моя мать. Присмотревшись, в нем нетрудно почувствовать Стрэтфорд: дудочка пастуха, загнанный заяц, горящая стерня, собаки гонятся за овцами, мальчишки ловят летних бабочек, мясники прихлопывают мух, трава погоста изранена могилами – и одна из них вскоре станет могилой мамы.

Я чувствовал усталость, в душу начали закрадываться воспоминания о первых днях моей любви к Энн, о женитьбе и о брачном дне, когда он был закончен и зажглись у ложа свечи. Ничего этого больше не было, Фрэнсис. Ничего. Сочинив «Трагедию о Кориолане», я захлопнул дверь.

Трагедия умерла. 

63

– А сколько всего ты их написал?

Трагедий? Больше десяти.

– Тебя это не угнетало?

В смысле ремесла – нет. Они с каждым разом выходили все лучше и лучше. Сначала я выражал взгляды простолюдинов, толпящихся у сцены, – средневековую модель вращающегося колеса, безнравственного, механистического, бесчеловечного. И святой, и грешный может опуститься вниз, но сначала ему полагается вознестись вверх на колесе. Движенье вниз трагично. При таком раскладе у неудачников и мерзавцев не может быть трагедии – они уже в сортире. А когда ты в нужнике, чего еще тебе ожидать? Это не трагедия, а действительность. Но картина падения великих удовлетворяет сидящую во всех нас зависть и потребность в зрелищах, которые делают нашу бесцветную жизнь ярче. Хоть Бог их не одобряет, но даже ангел на небесах заливается румянцем удовольствия, когда ведет учет нашим проступкам.

– И ты усовершенствовал эту модель?

Я заставил колесо вращаться не случайно, а под влиянием подталкивающей его злонамеренной руки – злой женщины, жестокого честолюбца-подлеца, ведьмы, неблагодарной дочери, психопата. Я позволил еще одной невидимой руке добавить вес колесу – руке обстоятельств, случая, невезения – называйте это как хотите: судьбой, роком, расположением звезд или их неблагосклонностью и, если звезды погасли, темнотой или богами, для которых мы – что мухи для мальчишек. В такой схеме склонить чашу весов могут мельчайшие происшествия, как часто случается в жизни: досужая болтовня, доставленное, недоставленное или перехваченное письмо, случайная встреча, платок, весь вышитый цветами земляники. Или тридцатисекундное опоздание Эдмонда, чтобы предотвратить убийство Корделии. Вот так – ужасно и обыденно.

– Все-таки лучше, когда обыденное остается обыденным.

Вы с самого начала уверены лишь в одном – в обреченности героя. Никакого дешевого ожидания пошлой возможности бегства или спасения от действительности. Ведь в конечном итоге от смерти никому не уйти. И поэтому в трагедии больше напряжения – атмосфера накаляется, вы точно знаете, что герою грозит смерть, и перед вашими завороженными глазами мелькают картины того, как он к ней движется – как кошка крадется к мыши или мышь к кошке. Колесо проскальзывает в пальцах Фортуны, но хватка судьбы непреклонна.