Читать «Жемчужина короны» онлайн - страница 32

Толстый, потный агент, нарушивший священную неприкосновенность ее девичьей комнатки, противный хриплый голос, каким он разговаривал с ее матерью — все это наполнило сердце Елены стыдом и гневом. Пальцы, державшие иголку, побелели, когда она снова с силой воткнула ее в скатерть. Испуг, презрение и решимость были написаны на ее лице, когда она снова вернулась в гостиную и, низко нагнув голову, села за шитье.

— Возьмем умывальник, туалетный столик, — распоряжался агент. По его тону чувствовалось, что он ждет возражений.

— Я не могу отдать столик. Как я буду делать примерку? — решительно запротестовала миссис Энрикес, со злостью поспешно освобождая им умывальник.

— Однако столик мы возьмем, — настаивал агент.

Тогда, понизив голос и быстро произнося слова, миссис Энрикес сказала:

— Если вы посмеете взять еще хоть одну вещь, вы сделаете это через мой труп!

Что-то в ее голосе и побагровевшем лице смутило агента. Он вдруг разбушевался и стал кричать, что за один умывальник ему не выручить той суммы, которую она задолжала, но судебный исполнитель робко заметил, что умывальника достаточно. Он хотел уйти, как и пришел, через комнату Елены, выходившую во двор, но разъяренный неудачей агент пожелал выйти только через парадную дверь.

Перед домом ждала повозка. Елена слышала, как, отмахиваясь от мух, бьет копытами лошадь. Мать присела напротив у стола и, подперев щеку рукой, принялась рассеянно листать модный журнал.

Когда судебный исполнитель, чтобы вынести из дому умывальник, широко распахнул обе половинки входной двери, улица, тощая кляча и зеваки на тротуаре, казалось, очутились совсем рядом; Елена с достоинством поднялась и ушла в свою комнату.

«Все началось с этой противной мисс Ричардс. Зачем мама раздает деньги, когда мы сами так нуждаемся? Ведь, в сущности, она отдала то, на что сама не имела права, — думала Елена. — Почему она не может быть благоразумной, почему так легкомысленна? Разве я могу кого-нибудь пригласить в этот дом?.. Даже стульев нет. Когда пришел Андре, дяде Попи пришлось сидеть на ящике. А теперь вся улица смотрит на наш позор. О! Как мне надоели эти унижения!»

Но вместе с обидой на мать в душе росло желание защитить ее, помочь ей.

«Я должна работать... Но как можно ей помочь? Ее ведь не переделаешь, она такой и останется до самой смерти...» — Елена с тоской глядела на стены, словно спрашивала у них, как ей быть, как избежать печальной участи своей матери.

Наконец, кряхтя и умышленно громко отдавая приказания, агент с помощью судебного исполнителя вытащил свою добычу на тротуар. Миссис Энрикес захлопнула дверь и, заперев ее, снова уселась на прежнее место у стола, подперев щеку рукой. С тех пор как ей исполнилось шестнадцать, с тех самых пор, когда она была еще молода и хороша собой, Аурелия Энрикес знала лишь свои четыре стены и шитье. Обманутая, избитая, оплеванная, а потом и вовсе брошенная на произвол судьбы, она трудилась не покладая рук и была похожа на муравья, попавшего в стеклянную банку, — он тщетно пытается выбраться из нее по гладким, скользким стенкам.