Читать «Дюма. Том 73. Путевые впечатления. В России. (Часть первая)» онлайн - страница 114

Следуя вдоль Марсового поля, ухватываешь глазом Красный дворец, окрашенный теперь в желтый цвет, — постоянную резиденцию Павла, здание, с которым связана память о трагических событиях и в котором, как и в Ропшинском дворце, слышались предсмертные крики одного из императоров.

Я заметил угловое окно, всегда закрытое и задрапированное уже в течение пятидесяти семи лет.

Это окно траурной комнаты.

Прежде было запрещено останавливаться перед этим окном и рассматривать его. Молодого ливонца, имевшего неосторожность так поступить, препроводили внутрь дворца, в котором теперь размещается Инженерное училище, раздели, обрили и отдали на двадцать лет в солдаты.

Это было при императоре Николае.

Теперь же Муане сможет открыто, при свете дня, сидя в уголке Летнего сада, делать свои зарисовки, не опасаясь, что его отдадут в солдаты или даже сошлют в Сибирь.

Правда это уже время царствования императора Александра.

Мы свернули налево, проехали у подножия статуи Суворова (не произносите — Суваров: мы, французы, обычно безжалостно коверкаем имя одного из величайших полководцев, когда-либо существовавших на свете) и оказались на набережной, напротив крепости.

Скажем попутно, что это не только чрезвычайно скверная, но и чрезвычайно нелепая статуя Суворова, представленного в облике Ахилла.

Ахилл приносит несчастье тому, кто заимствует его облик, независимо от того, берут ли его за образец нагим или облаченным в доспехи. (Вспомните статую Веллингтона в Гайд-Парке.)

Понятно, что этот памятник Суворову был поставлен после его смерти: при жизни он никогда не разрешил бы сделать такое, ибо был слишком умен для этого.

В другой раз мы еще поговорим о Суворове, но теперь, дорогие читатели, вы должны понять, что после трехсот пятидесяти льё, проделанных по железной дороге, и четырехсот лье, проделанных на пароходе, мы старались побыстрее добраться до места назначения.

И потому, проезжая по набережной, я удовольствовался тем, что взглянул на Летний сад и на его знаменитую решетку: только ради того, чтобы увидеть эту решетку, один англичанин совершил путешествие в Санкт- Петербург.

Сойдя с парохода на Английской набережной, он нанял дрожки и произнес:

— Летний сад.

Кучер привез его к Летнему саду.

Доехав до решетки, англичанин приказал:

— Стой!

Дрожки остановились.

Англичанин в течение десяти минут осматривал решетку, несколько раз пробормотав про себя:

— Very well! Very well!

Затем он крикнул извозчику:

— Параход! Паскарее, паскарее!

Извозчик привез англичанина на Английскую набережную как раз к отплытию парохода на Лондон.

— Харашо, — сказал англичанин извозчику, дал ему гинею, поднялся на палубу и уехал.

Он хотел увидеть в Санкт-Петербурге лишь решетку Летнего сада, и он ее увидел.

Однако я прибыл сюда не только ради нее, а потому продолжил свой путь и проехал через Деревянный мост, бросив взгляд на крепость, колыбель Санкт-Петербурга, и колокольню собора Петра и Павла, всю в деревянных лесах, показавшихся мне сами по себе произведением искусства, которое вполне можно сравнить с самой колокольней, какой бы прекрасной она ни предстала в один прекрасный день, освободившись от них.