Читать «Дюма. Том 73. Путевые впечатления. В России. (Часть первая)» онлайн - страница 106
Александр Дюма
Двадцать седьмого января он хочет написать свою последнюю волю, он чувствует себя спокойнее, но это спокойствие — краешек савана, который смерть уже набросила на него: больного с трудом поднимают и вкладывают в его пальцы перо; с огромным усилием ему удается написать два слова:
Но тут перо выскальзывает из его руки, и он падает на подушки, шепча: «Анна! Пусть позовут мою дочь Анну!»
Та, которую призывает своим последним криком отец, прибегает. Однако уже слишком поздно: у него не только парализована рука, но и угас голос. Разум еще живет в царе, его глаза пытаются что-то сказать, но душа, которая упорно хочет расстаться с телом, уже не служит более посредником с миром. В течение еще пятнадцати часов остатки жизни, сохранившиеся в этом стойком сердце, борются со смертью. Наконец, 28 января 1725 года, около четырех утра, в час, когда глаза царя обычно открывались, они закрылись навсегда.
Но великое жизненное начало, одухотворявшее великого человека, не умирает вместе с ним; оно передается следующим поколениям, проникает в будущие века; прошло почти полтора века со дня смерти Петра, а Россия еще живет жизнью своего могущественного императора. И в самом деле, память о нем живет повсюду: от Балтийского моря до Каспийского, от Архангельска до Риги, от Волги до Дуная, от Азова до Ботнического залива, и я ручаюсь, что, куда бы вы ни ступили, там уже ступала его нога. Вопреки обыкновению наций, русские благодарны Петру за то доброе, что он сделал для своего народа. В Москве и в Санкт-Петербурге, в городах и деревнях, на корабельных верфях и на полях сражений собраны с благоговейной заботой воспоминания, предания и легенды, связанные с его личностью. Эти воспоминания, легенды и предания мы и сами собираем с чувством глубокого почтения, какое внушает нам гениальный человек, будь то Цезарь или Карл Великий, Людовик Святой или Петр Великий, Густав Адольф или Наполеон.
Ну а теперь, закончив обозревать этого исполина, отважно войдем в его царство.
XIII. НА БОРТУ «КОККЕРИЛЯ»
Я так долго распространялся о царе Петре, что, погрузившись в мысли об этом великом строителе кораблей, столиц и царств, вы, по всей вероятности, забыли и о том, кто рассказывает вам его историю, и о его попутчиках, и о пароходе «Владимир», на котором он совершил переход из Штеттина в Кронштадт, и о судне «Кокке-риль», специально прибывшем за нами всеми от Английской набережной.
Напомню, что на борту «Владимира» среди прочих именитых пассажиров были князь Трубецкой и княгиня Долгорукова.
Упоминая в очередной раз какую-нибудь знатную русскую фамилию — скандинавскую, московскую, монгольскую, славянскую или татарскую по происхождению, — мы не будем говорить о том, что ждет в ближайшем будущем тех, кто ее носит. После указа его величества императора Александра об освобождении крестьян вся русская аристократия, на мой взгляд, идет туда, куда наша отправилась в 89-м году и куда она пришла в 93-м, то есть ко всем чертям. Зато я расскажу, как эта фамилия возникла.
