Привычка дивная – умение «на вы»общаться в обществе, где мы свой гонор высим,а не с начальством лишь, где полон рот халвыи тыкнуть боязно – мы от него зависим.Уж не от рабства ли – с монголов и татар —в наследство взяли мы бесцеремонность эту?Ишь, как мы тыкаем друг другу – млад и стар,и с хамством маемся, и в спорах толку нету…А, ростом с мальчика, известный наш поэт —из лучших нынешних – взял в правило когда-тои только выкает. И мы с ним столько лет«на вы» общаемся, а не запанибрата.А ведь и ценим же, и любим, и зовемсолидно, с отчеством – и нет в нас пиетета…Зато как вежливы, как сдержанны при нем,как на воспитанность почти похоже это!И взять хоть Англию – там «ты» не говорят.Нет в языке у них такого обращенья.И все там здравствуют, и многое творятполучше нашего, и стоят восхищенья!Давайте ж пробовать не преступать черты.«Большое видится, – Есенин прав, конечно, —на расстоянии», – и, значит, слово «ты»мешает виденью…А время – быстротечно.
1997
Дядя Витя
Дядя Витя монтер был опытный, и партийный, и из народа —молчаливый такой, безропотный, но со странностьюраз в полгода.Так, в дежурке рукою правою сигарету зажмет в щепоти:– «Ой, рябину, – слыхали, – кудрявую»! Это ж я написал, на флоте.Мол, еще молодым, при Сталине, сочинял стишки на линкоре.Мол, украли на базе, в Таллине, у него тетрадь в коленкоре.Мол, хранил все стишки в тетради он, мол, о строгом забыл режиме…А теперь их поют по радио – под фамилиями чужими!И глаза голубые, тусклые. И стоит на своем, как стенка…И «Войны, – мол, – хотят ли русские?» – никакой, мол,не Евтушенко!– Кто ж украл? – Отвечает:– Мафия…Мол, к чекистам ведут все нити!Грустноватая биография получалась у дяди Вити.Мы-то слушали, чай заваривали, – не оспаривали, курили.Но у шефа с ним разговаривали. И в парткоме его журили.Но от общей такой симпатии только выше жар поднимался!Сам ЦК родной нашей партии его жалобой занимался.Забирали его с подстанции – в строгом черном автомобиле,в очень строгой одной инстанции – о последствиях говорили.Только зря аргументы тратили, дядя Витя их не услышал.Помолчал до дней демократии —и из партии громко вышел!..А потом понеслись события – к новой власти и новой жизни!Оказались мы с дядей Витею – в самом диком капитализме.Не в порту мы с тех пор, а в «холдинге»! Жизнь другая,работа та же.Тут-то он и начни – на полднике – вновь твердитьо старинной краже…Слесаря ль его раззадорили, сам ли вспомнил и стал неистов?Новый шеф узнал – и уволили. Сердца нет у капиталистов!
