Читать «Десять новелл и одна беглянка» онлайн - страница 19
Игорь Федорович Кудрявцев
Совершенно очевидно, что предпочтительнее ошиваться в местах, где «они» водятся стаями. Cherchais, как говорится, les femmes.
Оказывается, когда тебе почти тридцать девять — страх быть отвергнутым возрастает почти в тридцать девять раз.
Но не прогнала: интересно же, чего еще этот странный тип, которого она всего несколько раз видела, скажет. А я говорю, страстно и убедительно говорю. А чего мне еще остается делать; если счастье без слов невозможно.
Говорю ей, мол, влюбился я в тебя: не сплю ночей, и есть совсем перестал. А она мне: «Попей „Глицин“ — и все пройдет». Эти таблетки, мол, активизируют процессы защитного торможения в центральной нервной системе при психоэмоциональном напряжении.
Стресс, короче, у меня. Все пройдет. А я-то, дурак, думал!
Но гуляем, автобиографии рассказываем. Стараюсь понравиться, изо всех сил. Она — не старается (даже, вроде, наоборот).
В кафе зашли. С питанием тоже непросто: ест только кошерное. То есть чего-то нельзя, чего-то с чем-то нельзя. Чего с чем, я так и не разобрался. Но, вроде, покормил.
«А ты, — говорит, — взрослый. Это приятно».
Кажется, больше ничего приятного она во мне не нашла.
Очевидно, поэтому она предложила мне быть ее другом. Только другом. Это самое унизительное предложение, какое мне когда-либо делали.
«Зато, — говорит, — мы теперь оба знаем, что мы хорошие».
Я хороший. Только некошерный.
Она отвергла меня. Разбила мне сердце и пошла исполнять шестьсот тринадцать заповедей иудеев.
А я пошел и в одиночку напился. Кажется, плакал. А вроде, всех мужеству учу.
Пришел брат.
— Влюбился я, — говорю, — брат.
— Кишки болят? — спрашивает.
— Болят, — отвечаю. — Все болит.
Попробовал пить «Глицин». Разумеется, ни хрена не помогло.
В* говорит: «А я думаю, что это только начало».
Может быть, и начало. Но так похоже на конец.
«Нужна, — сказал В*, — грамотная осада. Узнай, чего она любит, чтобы делать правильные подарки».
Я провел небольшую разведку. Сразу же выяснилось, что она любит одного певца. Давно и безответно.
Из любопытства, мы с братом пошли в филармонию, посмотреть на моего соперника. Певец был и впрямь ничего: сокол, как наша мама говорит. Пел, правда, на мой вкус, неважно. Зато он был стопроцентно кошерный. Она, конечно же, была там: стояла у стенки и влюбленными глазами пожирала певца.
— Эта женщина не для тебя, — сказал брат. — Оставь надежду.
— Хрен… — ответил я.
И начал осаду маленькой, неприступной еврейской крепости. (Не другом же ее, в самом деле, становиться.) Осада была не столь грамотна, сколь изнурительна. Наученный горьким опытом, на открытый штурм я не решался, предпочитая пассивные стратегии. Но цветы, конечно, дарил.
Крепость была неприступна. Абсолютно.
Отчаявшись, я совсем уже было хотел отвести все свои силы, как маленькая крепость вдруг пала.
Эпилог с беглянкой
В сорок лет, на десятый месяц совместной жизни и на третий день Хануки Г. стал отцом, — любимая родила ему сына. Через неделю мальчику сделали обрезание — все как у них там и полагается. Сына назвали Давидом.
