Читать «Деревенская трагедия» онлайн - страница 22

– Боже мой, Анна! Каким образом ты так разорвала себе фартук? – спросила однажды утром мистрис Понтин, с удивлением глядя на молодую девушку, возвращавшуюся с яйцами пятнистой гамбурской курицы, которая настойчиво клала свои яйца в отдаленном и тихом углу фруктового сада. Анна, отвечая тетке, была немного бледна и слезы досады еще блестели в её глазах:

– Все это по вине несносного Альберта… Я, право, не знаю, что с ним делается, он так пристает ко мне. Сегодня утром он подошел ко мне и стал марать мое чистое платье своими грязными пальцами. Несмотря на то, что я повторяла ему сто раз: «Уйди, Альберт!» – ничего не помогало, так что я, наконец, оттолкнула его; тогда он поднял такой крик и вопль, что можно было подумать, будто кричит дикий зверь, а не ребенок. Затем он схватил мой фартук зубами и разорвал его.

– Неужели? Бедный малютка! – воскликнула мистрис Понтин, соболезнуя идиоту. – Смотри, Анна, не говори никому ни слова об этом, а то за ним приедут и заберут его в приют, как бедного Томми Бёсвель. Терпеть не могу этих новых, модных понятий, будто нужно запирать людей, у которых в голове не совсем ладно, или больных скарлатиной и тому подобными болезнями. Мы должны полагаться на Провидение, вот что.

– А я бы очень хотела, чтобы его заперли куда-нибудь, – сказала Анна с раздражением. – Не знаю, как другие, а я его просто боюсь.

– Как жестоко так говорить! – строго возразила тетушка. – Бедный мальчик!.. А меня так радует видеть его посреди других живых тварей, пользующихся счастьем вместе с ним.

– В приюте, вероятно, с ними тоже хорошо обращаются, – как бы извиняясь, сказала Анна.

– Хорошо обращаются! – воскликнула тётка с презрением. – А кто про это скажет, хорошее ли там или дурное обращение? – только те, которые могут видеть сквозь каменные стены. Поверь, никому из нас не было бы там хорошо, если бы мы туда попали… Вероятно, их кормят черствым хлебом, спят они на соломе, да еще, ко всему этому, пожалуй, на цепь посадят, вот оно каково это хорошее обращение! Смотри же, милая, никому не говори, что Альберт тебя напугал, упаси Бог! Беднягу засадят в приют.

Так как Анна никому не желала зла в душе, то она никому и не говорила о постоянном преследовании идиота; сказала она об этом только Джесу, которому пришлось поневоле принять в этом участие, так как Альберт пробирался иногда по вечерам в сад бывшего господского дома, и в таких случаях Джес выбрасывал его оттуда с бесцеремонностью, которая, несомненно, оскорбила бы чувства мистрис Поятин. В сентябре Джес получил у арендатора замка другую работу, которая оканчивалась, обыкновенно, позднее, так что он уже до наступления темноты не возвращался домой; к тому же, в это время года вечера начинались рано. Таким образом, почти незаметно совершился переход лета в зиму, наступления которой молодой человек опасался, так как почти ежедневные беседы его с Анной сводились зимой к редким и случайным взглядам, нескольким словам, и то через большие промежутки времени, – так, по крайней мере, казалось ему. Единственным утешением было то обстоятельство, что ему увеличили жалованье. Под влиянием всех этих причин, из которых увеличение жалованья было не из последних, Джес придумал не особенно удачный способ обойти все эти преграды, но главною причиной неосторожного шага, все-таки, было нетерпение влюбленного. Он начал подбивать Анну получить разрешение гулять с ним по воскресеньям в после-обеденное время.