Читать «Двое и война» онлайн - страница 171

— Пустите!

Он отходит и молча идет следом за мной.

Гроб закрывают. Вот оно, самое страшное…

Ротный Семен Кузнецов, на танке которого тебя вывезли из последнего боя, спрыгнув с грузовика, достает из портсигара папиросу. Руки его дрожат, и папироса никак не может ткнуться в огонек зажигалки, поднесенной Жорой Прокопьевым.

Часть четвертая

БЕЗ ТЕБЯ

Родной город. Родная деревня… Мы привыкли считать родными город или деревню, где родились, росли, начали ходить в школу, где имели первых друзей. Война расширила эти понятия. Дорогими, как трудные приемные дети, которые тем дороже, чем больше сил затрачено на них, стали для нас города и деревни, освобожденные от врага в самых тяжелых, кровопролитных сражениях. Львов стал для меня родным вдвойне: в земле этого города, за который мы дрались, покоится то, что было тобой.

Солдаты, где бы они ни сражались — на севере, юге, западе, — все родные по одной общей фронтовой судьбе. Боевое родство однополчан — тех, кто шел через войну рядом, бок о бок, плечо к плечу, — еще более близкое и дорогое. Сколько же значил для меня ты, родной не только по нашей фронтовой — отдельной и общей — судьбе, но и потому, что мы любили друг друга?

Тебя нет… Слова эти, будто намотанные на колесо, бесконечно звучат в голове.

Я еду в машине генерала Северинова. Северинов, Молодцов, ты… Вас, боевых друзей по сорок первому году, было трое. Теперь — двое…

Из машины виден кусок неба — голубого и чистого. Зелены холмы и луга, цветут цветы. Стремительно и низко, перед самым радиатором, проносится стая воробьев… Та же дорога. Те же машины мчатся обратно. Но теперь все по-другому. Удивительно и странно. К этому нужно еще привыкнуть. Привыкну ли я? Мой мир как тоннель. Он сузился до предела — до одной мысли о том, что тебя нет. Час твоей гибели надвое располосовал мою жизнь. А в жизни миллионов людей все идет, как прежде, хотя мир без тебя, конечно же, стал беднее. Потому что жизнь человека тоже целый мир, его маленькая История. Тесно сплетенная с Историей многих, она составляет Историю общества, эпохи.

Дорога длинна, и память услужливо подает картины происшедшего в последнюю минуту нашей маленькой с тобой Истории, в самую последнюю ее минуту.

…Ночь. Приглушенно рокочут моторы танков, готовых выйти на исходный рубеж. Отсюда по сигналу ракеты наша танковая рота войдет в подготовленный для нее коридор в линии вражеской обороны. «А может, все-таки послать санитара из той роты, которая остается?» — изменив себе, спросил ты. Ты боялся за меня! Ты так боялся, что только крепко-крепко сжал мои пальцы и, не простившись, ушел в голову колонны. Мы с самого начала загадали так: не прощаться перед боем, если даже придется действовать на разных участках. Не прощаться — будто не расставаться. Значит, все кончится хорошо. Но в этот раз мне очень хотелось, чтобы ты ушел по-другому: засмеялся бы, сказал что-нибудь, назвал бы меня глупышкой. «Комбат!» — тихонько окликнула я, желая вернуть тебя. Наверное, ты не расслышал. А теперь я не могу простить себе, что не вернула тебя, не посмотрела в твои глаза, не запомнила выражение твоего лица, движение твоих губ. Ведь хотела же!