Читать «Двое и война» онлайн - страница 169

Встаю, иду к тебе. Тебя уже положили в обтянутый красным сатином гроб. Гроб поставлен на возвышение. Над твоим лицом свисает тяжелая золотая бахрома знамени. У изголовья стоят в почетном карауле танкисты. Ты недосягаемо далек. Ты принадлежишь всем, и я не решаюсь подойти близко, даже не решаюсь обернуться, когда слышу за собой твердые четкие шаги: это меняется почетный караул. И так будет всю ночь?

Так было всю ночь.

Утро. Проходят у гроба, прощаются с тобой твои орлы, офицеры и солдаты батальона, мотоциклетного полка, роты автоматчиков, офицеры штаба бригады, комбриг. Приехали генерал Северинов и полковник Молодцов.

Меня все время беспокоит какая-то неясная мысль, связанная с твоими наградами. На подушечке два ордена: Боевого Красного Знамени и орден Ленина. Ах да, орден Ленина — откуда он взялся?.. А подушечку сшили из кисета. Автоматчик Гоша, об отваге которого писали в газете «Красная звезда», получил его в подарок от девушки-сибирячки, когда в бригаду приезжала делегация рабочих Сибири. Гоша долго хвастал и всем показывал свой необычный для него, некурящего, подарок. Сержант Гоша… Он провожал меня и Ваню-мотоциклиста к тебе в Коломыю.

Лес колышется, как бамбуковые заросли под ветром. Земля скользит, уходит из-под ног. Все кружится, плывет — зеленые деревья, голубое небо, белые облака, колючее, желтое солнце. Только бы не упасть, только бы не упасть!

Кто-то держит меня под руки. «Наверное, я все-таки не устояла. Это стыдно — не устоять. Надо держаться. Надо держаться…» Кто-то трет мои виски, кто-то сует под нос смоченную нашатырным спиртом вату.

А гроба с тобой уже нет. И нет ковра, только грубые доски. Ковром теперь застелен кузов грузовика — в него и ставят гроб. Машины уже вытянулись в колонну, урчат моторы. Запах бензинового перегара и машинных масел невыносим и душен. С этого часа он останется для меня таким на всю жизнь.

По обе стороны дороги стоит строй тех, кто простился с тобой здесь, другие сидят в грузовиках — они поедут во Львов.

Теперь будет легче: дорога, ты и я. Никто и ничто не помешает мне думать о тебе, прощаться с тобой.

Подходит замполит, обнимает меня за плечи: наверное, хочет что-то сказать. Нет, он ведет меня к легковой машине командира бригады.

— Садись.

Я поворачиваюсь к грузовику. Майор заступает дорогу.

— Ну хорошо, хорошо, — говорит он. — Только зачем наверху? Садись в кабину. Дорога длинная, в кузове измучаешься. И гроб закроют. Надо закрыть.

А Петя Воронец уже подымает последний, задний борт. Бегу к его машине:

— Петя, подожди!

— Давыдовская! — резко окликает замполит.

— Ладно уж, товарищ майор, — говорит Жора Прокопьев. — Пусть. Я тоже поеду здесь. — Он запрыгивает в кузов, подает мне руку.

— Зачем, Жора? Дайте же мне побыть одной.

— Еще табуретку! — кричит Жора, не слушая меня. Кто-то мечется вокруг грузовика, знакомым голосом твердит:

— На табуретках высоко. Качать будет. Надо что-нибудь пониже. И мягкое. Бушлаты! Тащи бушлаты! — И умоляет: — Погодите, товарищ майор! Сейчас бушлаты принесут! — Это Коля Таранов, твой башнер.