Читать «Да здравствует мир без меня! Стихи и переводы» онлайн - страница 17

Ночь Нечета…

   Любая ночь

Не столько довод, сколько повод

Надраться в дым, расстаться вклочь.

И в сорок ползаешь, как овод,

По крупу, крупному, как труп

Коровы. По холодной глади

Скользя нечистым вздохом губ.

Жила отдельно, а у дяди,

Который жил и жить давал,

Бывала с малолетним Саввой,

И он всю ночь не засыпал,

Кудрявый мальчик и картавый,

Лет сорока или восьми,

Лет сорока восьми – и чудно,

И слово трудное «возьми»

Звучало чаще обоюдно,

А в остальном ей было нудно

И с корабелом молодым,

И с режиссером оробелым,

Пока не возвратилась к ним.

Готовься к миру, парабеллум.

Готовься к миру, под прицелом

Ту ночь ноябрьскую держа,

Когда увозишь с кутежа

Двух баб, чтобы заняться делом

Разборки собственной тоски

На составляющие доли,

И торта липкие куски

Наружу рвутся.

   Чушь мололи,

И гладили чужую грудь,

И пальцы были в канифоли,

И обещали повернуть

Теченье рек, загибы маток

И лабиринты бытия.

Определенный недостаток

Определился пития

И в третьем доме, где держали,

Я сам держал, двойной припас.

Но этого не замечали.

Все наши прошлые печали

В невозмутимости качали

Венозной ножкой возле нас.

Изготовительницу мин

Минетчицей не назову я

За неимением причин

Вдаваться дальше поцелуя

С глотком вина из уст в уста

В ее укромные места,

В квартирку с мальчиком Алешей

И мужем-лыжником. Она

Секретности не лишена,

И допуск стал изрядной ношей.

Мужья и жены, мой хороший,

Скажу я позже, овладев

Искусством Жида или Пруста,

Питают показушный гнев

Друг к дружке. Чтоб им было пусто!

Кинза, укропчик и капуста,

И обольстительный лаваш,

И сами по себе мираж.

Ваш неожиданный вираж

Меж месячных и мясопуста

На приснопамятный этаж

Меня б ничуть не удивил,

Скорее сильно озадачил,

Поскольку ничего не значил.

Ай шелл, ай вуд, бат нот ай вилл.

Рассвет как будто замаячил

В начале марта. И коты

Со мною перешли на ты.

В разгар квартирного обмена

Я осознал простой закон

Обмена и проката жен.

Прокатимся? Пошли!

   И Лена

Садится в частника в ночной

Разодранной рубахе, летним

Ее считая платьем. «Стой!», —

Кричу одной, навстречу сплетням

Другая мчится, на постой

Встает не помню кто, Наташа —

Которая? – уже не наша,

Ты ударяешься в запой —

И почему-то не со мной,

Ты состоишь в болгарском браке

И вообще летишь во мраке,

Тебя утаскивает твой

Сожитель, предан по-собачьи

Тебе, равно как и тобой,

Тебя, тараща глазки рачьи,

Твой обожает армянин,

Тебя женой терзает хлопчик,

Тебя уводят с именин

По-прежнему и любят в копчик

Среди крестов и пианин,

Тебя сманил простолюдин,

Тебя не трахал лишь ленивый,

Тебя…

   И вот я к вам с оливой,

Как гефсиманский гражданин,

И чаша, полная саливой, —

Сплошной белок и витамин.

Из цикла

«Стихи и песни времен императора Тиберия»

«Если верить нашему Тиберию…»

I

Если верить нашему Тиберию

и читать, как есть, в газете утренней,

он не будет воевать с парфянами,

он не будет воевать с тевтонами,

изнутри расширит он империю

и свою борьбу считает – внутренней.

II

Разве что парфяне не отвяжутся…

Разве что тевтоны вдруг отважатся…

Разве что кроаты раскуражатся…

Если же все этак и окажется

или, в крайнем случае, покажется,

что ж, тогда и наши не откажутся.

«Я шепнул вчера гетере…»

Я шепнул вчера гетере